- Курить хочешь? – по-свойски спросил он и дружелюбно предложил: – Можешь угоститься, - кивнув на пачку «Парламента», предвкушая с каким удовольствием вобьёт эту сигарету в смазливую рожу парня. Уж очень ему жалко было тратить время на подобного слизняка, каким был сидящий перед ним подозреваемый.
- Мне от тебя ничего не надо, - спокойно отрезал Лёнечка. В голосе ни намека на истерику.
- А зачем дерзишь? – с наигранным недоумением поинтересовался следователь, что б было хоть от чего-то завестись. – Ты ведь подумал над своим положением, а оно очень не завидное, хуже некуда, - проникновенно начал внушать он. - Все указывает на тебя, как на зачинщика ограбления. Единственно, что смягчит и облегчит твое положение – добровольное признание. Так как?
- Указывает, - лениво согласился Лёнечка, против воли, внутренне трясясь как заячий хвост от скрытой угрозы Троекурова, - но не доказывает.
- Ты еще поучи меня! – Саданул по столу кулаком уже не на шутку взбешенный следователь, так что Лёнечка от неожиданности чуть не подпрыгнул на месте.
По привычке он, было, сжался, но что-то не позволило ему втянуть голову в плечи. Вместо этого он, развалившись на стуле, принялся разглядывать разбитые костяшки своих пальцев, чувствуя, как пошатнувшийся было колосс его уверенности, подпирает крепкий костыль невесть откуда взявшегося упрямства. Да потому что не прав следак, что Лёнечка изо всех сил стараясь быть убедительным, и обозначил:
- Так, вы собираетесь вынести приговор, даже не попытавшись поймать тех, кто избил меня? Или это я сам себя избил, а? Или это были вы? Тогда мои показания будут недействительны.
- Что?! – тихо прошипел с нешуточной угрозой Троекуров.
- Ладно, это не вы, - тут же согласился Лёнечка, подняв ладони. – Просто в моей камере, камере предварительного заключения, - особым тоном подчеркнул он, - вдруг оказался матерый зек. Чтобы защитить себя и свое здоровье, я имею право на телефонный звонок, и говорить без адвоката отказываюсь. Вы же занесете все это в протокол, да?
Выругавшись про себя, Троекуров мрачно проговорил:
- В телефонном звонке нет необходимости. Ты можешь идти, но из города до конца следствия не уезжай.
«Так легко?» - удивился Лёнечка, испытав невероятное облегчение и даже эйфорию, что отстоял себя сам.
- Ты вчера другой был, - проговорил следователь, задумчиво разглядывая его. – За ночь что-то случилось, что так изменило тебя?
- Ага, - хмыкнул Лёнечка. – Просто вчера из меня, видимо, всю дурь выбили.
Следователь скептически и пронизывающе смотрел на его разбитое лицо. Мяхер? Было в камере Мяхара что-то такое, что прогибала и не таких волчар, как этот щенок. Неужели на этого парня она сработала в точности до наоборот, да так, что вчерашний трусливый педик, смотрит таким дерзким взглядом, что хрен его запугаешь.
- Ладно, свободен. А то тут все названивает ваша Коростылева. Утверждает, что ты не виновен, потому что дурак и на то, чтобы обчистить своего начальника, у тебя кишка тонка и мозгов не хватает.
Лёнечка молча, удивился.
- Иди, - подписал пропуск Троекуров, подвигая его по столу к Лёнечке.
Тому бы быстро покинуть кабинет, радуясь, что легко отделался, но что-то его заело, и вставая он сказал:
- Бывай и ты, начальник. Не давай думать о себе как о продажной суке.
На миг Троекуров опешил, но быстро совладав с собой, насмешливо бросил сопляку, чтобы не забывался:
- Вижу, мысль мою уловил. Так, что готовься быть козлом отпущения.
- Ага, - буркнул парень, с той интонацией с какой говорят: «Да щас!» или «Ну, конечно!»
- До встречи! – многообещающе махнул зажженной сигаретой Троекуров. Не мог он оставить последнее слово за вконец обнаглевшим щенком.
Ему не нравилось, что он не в состоянии объяснить поведение этого парня. Не похоже, чтобы вчера тот ломал комедию, но и сегодня не притворялся. Лёнечка подошел к двери, когда она резко распахнулась, и в кабинет ворвался лопоухий надзиратель. Лёнечка едва успел посторониться. Но едва увидев его, лопоухий неожиданно шарахнулся от парня так, что Троекуров удивленно спросил:
- Ты чего?
- Так это… товарищ следователь, - перевел дыхание надзиратель и, подойдя к Троекурову, склонился к нему, что-то быстро и жарко зашептав, с видом детсадовского ябеды, у которого от усердия аж уши полыхали.
По тому, как лопоухий, то и дело косился на Лёнечку и, поняв, что речь идет о нем, парень поспешил благоразумно скрыться за дверью. А надзиратель продолжал ябедничать.
- Так что он с Быковым сделал, я не понял? – недоверчиво хмурясь переспросил Троекуров, когда надзиратель остановился, что бы перевести дух.