Моё место было не слишком далеко от тронов, но и не рядом. Самое то – и видно будет, помня о том, как в зале обычно располагаются придворные и всякие именитые гости, и в глаза никому не брошусь. Подумаешь, ещё кто-то в форме. А заметят – ну, рассмотрят, мне не жаль. Всё равно разговаривать на посту нельзя без веского повода или специального разрешения. Так что пусть хоть засмотрятся на меня и хоть заговорятся обо мне, я всё равно не отвечу. Это если у них всех других дел нет, конечно.
Что ж, открыли двери, и постепенно в залу стали заходить придворные. Всех их я знала – встречались, здоровались, с некоторыми даже общались, со многими танцевали. И нет, на меня никто не обращал никакого внимания. Всё верно, гвардеец в почётном карауле – это не человек, это деталь интерьера, необходимый декор торжественной церемонии. Вот и стоим дальше.
В нужный момент господин церемонимейстер стукнул жезлом по полу и объявил выход его величества, её величества и принца Тристана. Раньше ещё добавлял – и принцессы Элизы, а теперь, ясное дело, нет. Названные проследовали к тронам, король с королевой уселись, принц Тристан встал рядом с матерью. А потом объявили выход посланника Западного Предела – и я увидела своего давнего знакомца. Того самого, который на пустом месте решил опорочить моё имя перед своим королём, хотя до того даже портертики показывал, правда, каким-то неумехой нарисованные, но всё равно.
И что же вы думаете? Этот самый посланник почтительнейшим образом передавал сообщение от своего короля, а именно – предложение о заключении брачного союза принца Тристана с принцессой Альбертиной. Уж конечно, предложение было принято с улыбками – улыбалась, конечно, главным образом королева, а потом уже Тристан, а король не улыбался вовсе, но он на таких мероприятиях никогда не улыбается. Что ж, бедная принцесса Альбертина, не желала бы я никому такого вот Тристана. Не говоря уже о том, что где-то, наверное, горько плачет одна обманутая рыжая придворная дама её величества. В зале я её не видела. Хотя не удивилась бы, если бы королева, наоборот, велела ей присутствовать, чтобы всё слышать, потому что как по мне, она непременно была в курсе связи принца с кем бы то ни было из своей свиты, и могла дополнительно поиздеваться.
Дальше оглашали детали договора – о том, когда Тристан отправится жениться, кто от его имени заключит брак в столице Западного Предела, кто будет сопровождать Тристана к границе, что дадут в приданое за принцессой. Что интересно, конкретную дату «когда» не назвали. Не позже, чем… через год, вот.
А через год уже нарисуются из дальних краёв мои белокрылые братики, да?
И ещё – что завтра бал в честь помолвки принца. Интересненько. Посланник откланялся и отбыл, и пока он шёл, о нём тихонечко шептались. А я всё смотрела и думала – ему всё равно? В смысле, посланнику? И его королю? Почему они вот прямо так сильно заинтересованы в союзе с этим престранным королевством, король которого распихал по разным местам законных наследников числом одиннадцать, прогнал дочь и назвал принцем пасынка?
А после король с королевой и принцем важно прошли и покинули зал, и придворные тоже потянулись к выходу, обсуждая услышанное. Говорили о том, хороша ли принцесса Альбертина, сколько ей лет, добра ли, любит ли танцевать, и что там ещё можно говорить о принцессе. О её родителях, о том, что с Западным Пределом нужно дружить. Да-да, неужели они там такие страшные? Или просто – здешние не хотят воевать? Мир дешевле войны? И вообще? Нужно побольше просветиться по вопросу о здешней политике.
Меня никто не заметил, стоит себе кто-то в форме, да и ладно. По мне скользили взглядами и шли дальше, или разговаривали дальше. Я была этому рада, мне так нормально, пожалуйста, продолжайте.
А вот на следующий день на балу – заметили. Очень даже.
6.
В бальную залу мы тоже зашли первыми – кажется, ещё даже раньше музыкантов. Существовала система, согласной которой часть гвардейцев находилась на постах в той же самой зале, и от нас требовалось быть готовыми в любой момент подорваться и реагировать на форс-мажоры, а ещё две части – бродили между гостями и танцевали. Есть было можно, а пить – только воду, по понятным причинам. И приглашать тех дам, которых не приглашал никто другой. И спустя положенное время быть готовыми сменить тех, кто на страже.