Парни разобрались – тройка принца признала поражение. Я настолько вымоталась, что отползла к стене и села там, положив шпагу рядом. И тут же возле меня приземлился принц.
- Что это у вас на шее, драгоценная Лиза? Или это только мне сказали, что нельзя надевать ничего лишнего?
Я судорожно схватилась за амулет на шее – уфф, не вывалился наружу, только в распахнутом вороте рубахи виден шнурок. Я тут же застегнула верхнюю пуговицу, и глянула на него волком. Не ваше, мол, собачье дело. То есть принцевское, конечно.
- Поднимаемся, становимся, - командовал господин Хьюго.
Я попробовала подняться с пола, опираясь на него руками, но меня повело, и я завалилась обратно. Господин Хьюго махнул рукой – сиди, мол, пока, разрешаю. Но на Тристана глянул сурово и сказал:
- Поднимайся, твоё высочество. Или ты у нас тоже как девчонка?
После такого бедняге принцу ничего не оставалось, только подняться. Подобрать шпагу и встать. А дальше были спарринги, и ему доставались вовсе не самые слабые бойцы, о нет, не подумайте, специально никто ничего такого не делал, само выходило.
О нет, его не били специально. Но местами то подначивали, то посмеивались. Всё очень вежливо. Случайно коснуться кончиком шпаги принцевского носа – на секунду, не более. Дать по заду. Развязать бантик сбоку штанины. Не больно, но обидно.
Когда господин Хьюго возвестил конец тренировки и обед, принц на ногах стоял, но было ему тяжело. Тяжелее, чем любому из нас, как мне показалось. И когда его самым вежливым образом пригласили на обед, он так же вежливо отказался. И когда позвали приходить ещё, сказал, что подумает.
Кто б мог подумать, что его высочество Тристана так не любят обитатели нашего крыла?
И почему меня это порадовало, спрашивается?
8.
Тристан больше не приходил на тренировки, хотя, я слышала, Ланс его и приглашал. Вообще, конечно, принц оказался не самым плохим бойцом, но очень уж зазнавался, и очень уж явно показывал свой интерес ко мне. А зачем мне его интерес? И наши парни это отлично просекли, за что я им потом даже сказала больше спасибо.
Гулять в городскую таверну ходили раз в неделю, и я отважилась присоединиться к остальным далеко не сразу. Мало ли, что там. Я не то, чтобы боялась быть узнанной, нет. Но просто опасалась разного, потому что города-то и не знала. Я проснулась здесь принцессой, и не покидала дворца. Настоящая, блин блинский, принцесса – абсолютно беспомощная, выйду из дворца и потеряюсь. Нужно что-то с этим делать.
Эта мысль и оказалась тем самым толчком для того, чтобы решиться и выйти наружу. Потому что а вдруг? Вдруг я навсегда застряла в этой чертовой сказке? Вдруг лебеди-братики не вернутся, и я не придумаю, как их расколдовать? И никакая старушка не расскажет мне про обет молчания и крапиву?
В тот день я стояла в карауле в покоях королевы. Стоило ей узнать, что среди гвардейцев затесалась девица, она велела показать девицу ей. Что, я пришла. Сделала рожу тяпкой, встала – мол, всё для вас, ваше величество. Да, именно то, что вы подумали. Извращение – девица в гвардии, всё верно. К тому моменту я уже поняла, что амулет меня надёжно маскирует, и проникнуть сквозь эту маскировку не дано никому. И не беспокоилась совершенно.
Королева осталась довольна, и прямо стала присылать заказы на охрану и сопровождение. Я уже несколько раз наблюдала, как она принимает придворных и не только придворных в своём рабочем кабинете, и сопровождала её по дворцу для пущей важности. Ещё я один раз ехала с ней по городу в карете в ратушу и обратно, но в плане познания мира это оказалось несчитово – довезли, мы вышли, поднялись по лестнице в зал, приняли выражение верноподданнейших чувств от представителей магистрата, далее произошёл обед, во время которого я стояла за креслом королевы и надзирала, чтобы ей подавали еду чинно и аккуратно, а после обеда вернулись обратно в королевский замок, и я была отпущена.
Так вот, меня снова затребовали в караул. Я пришла вместе с Жермоном – совсем молодым парнем, шестнадцати, что ли, лет, он поступил в гвардию за месяц до меня. Мы пришли с надлежащим выражением лиц и встали в приёмной, камеристка сообщила – сейчас её величество выйдет, и нам нужно будет сопровождать её. Обычное дело. Постояли, подождали.
Королева вышла, оглядела нас обоих, поджала губы. Вообще она выглядела какой-то особенно разъярённой в тот день. Мы пошли за ней следом, довели её до покоев короля, вошли за ней, остались в приёмной. В личные покои короля мы никогда не ходили. Стояли себе да стояли. Ждали, пока или вернётся, или отпустит.