В период обучения в средней школе у меня сформировалась привычка «договариваться» со своим беспокойством, заключавшаяся в уходе в выдуманный мир, о котором я писала в свободные минуты. Я стремилась как можно меньше времени проводить со своей родной семьей и поэтому устроилась на работу в универмаг. Мне пришлось соврать про мой настоящий возраст, иначе пятнадцатилетней мне бы отказали. Я ходила на работу каждый день – после школы и по субботам, намного сокращая, таким образом, количество часов, которые в противном случае я бы провела со своей семьей.
К несчастью, это никак не уменьшало моего беспокойства.
Взрослея, ни я, ни мои сестры никогда не обсуждали почти всегда напряженную обстановку в нашем доме. Печально, но мы редко говорили друг с другом откровенно, поэтому я никогда не знала, страх чего именно вызывал беспокойство у них. Казалось, каждая из нас – в большей или меньшей степени – ходила по дому «на цыпочках», стремясь избежать отцовского гнева, даже не осознавая этих своих действий. Возможно, наша изоляция друг от друга позволяла нам скрывать свой страх «настоящей реальности» и сбегать от него.
Только в последние годы, встречая моих сестер, я поднимаю тему напряженности в нашем семействе. Когда никто из двух людей не разделяет в равной степени восприятие «неблагополучной семьи», то, как правило, не удивляет и то, что никто не обсуждает эту тему столь интенсивно, как я. А одной из моих сестер и вовсе тяжело обращаться к этому вопросу.
В течение своей учебы в средней школе, хотя я и была членом «принятым в группу», я всегда чувствовала некоторую свою отдаленность. Часто по лицам своих друзей я пыталась угадать, насколько нравлюсь им, что было для меня обычным поведением в семье. И я абсолютно убеждена: никто из моих друзей не представлял, насколько я неуверенна в себе. Обычно я никогда не говорила о своих страхах. В пятнадцать лет я открыла отличное средство для понижения тревожности: алкоголь.
Начало моим запоям было положено. Я пила, конечно, не каждый день, но лишь до тех пор, пока не вышла замуж; с этого момента я начала пить ежедневно. Всякий раз, выпивая, я незамедлительно начинала чувствовать умиротворенность; мне нравилась эта свобода – от страха, которую давал алкоголь. Мое пристрастие к алкоголю не попрекалось или, возможно, даже не было замечено моими родителями. Они тоже пили, также как и их друзья, и их братья, и сестры. Было так просто потворствовать своим желаниям, сбегая от себя самой. И по «счастливому» для меня стечению обстоятельств на частых семейных вечеринках я «сливалась» с интерьером, держа в одной руке выпивку, а в другой – украденную сигарету.
В 1957 году я с неохотой поступила в колледж – с одной-единственной целью – найти мужа, с которым можно отрываться на вечеринках. Я естественно не выражала это намерение на словах, но это было ясно всем, кто видел меня. И я преуспела. В свой первый брак мы вступили, учась на последнем курсе Университета имени Пердью, и этот брак, что совершенно удивительно, продлился двенадцать лет. Алкоголь стал нам сначала «клеем», а затем ядом.
Мы не желали ранить друг друга, но все равно делали это. Снова и снова.
Задолго до распада этого брака мы перебрались в Миннесоту, где мой муж посещал аспирантуру. Страдания наших жизней обострились из-за алкоголя и измен. Когда мы развелись, мой алкоголизм уже вышел из-под контроля, но чудесным образом я смогла учиться в аспирантуре. Оглядываясь на прошлое, я удивляюсь, как легко я прошла кандидатскую программу. Ведь когда я переезжала в Миннесоту, то даже не планировала получить эту степень. Алкоголь послужил горючим для моей уверенности, и от нечего делать, не веря при том в реальность этого плана, я поступила в аспирантуру.
Я уверена: если бы я не пила в то время, то не попала бы в аспирантуру. В течение восьми лет я была учителем начальных классов в Индиане и Миннесоте и сомневалась, что у меня получится делать что-то еще. Никто не был так удивлен, как я сама, когда я начала готовиться к тому, чтобы отказаться от алкоголя… Однако мой страх все еще управлял мною. Я все еще не могла обойтись без постоянной заботы и поддержки других, особенно мужчин. Так удачно сложилось, что в конце концов я оставила выпивку, то есть сделала то, в чем нуждалась. Я отказалась от алкоголя и наркотиков в 1976 году и смогла спасти свою жизнь, которая стремительно приближалась к смертельному исходу.