Теплая вода между тем закончилась. Я откинула железный крючок, приоткрыла дверь и высунула руку:
– Давайте ваше полотенчико.
Олигарх стоял возле душевой, улыбаясь и облизывая полные розовые губы. Длинное махровое полотенце скрыло мое синее тело, я устало опустилась на колючую лавку.
– Как дети? Уснули?
– Варенька с ними воюет, – пропел Вольдемар и сел рядом.
Мы помолчали, глядя на яркие загородные звезды. В кустах смородины заорали коты.
– Самочку поймал, – мечтательно произнес олигарх, кивнув в сторону кошачьего вертепа.
– Откуда вы знаете?
– Я же зоолог по образованию, – объяснил олигарх, – специалист по кошачьим. – И вдруг придвинулся ко мне, прижался и навис тяжелым белым облаком мятого хлопчатобумажного костюма: – Маша, не поймите превратно, – заговорил быстро и сбивчиво, – может быть, нам стоит встретиться в Москве. Тет-а-тет… Ну, вы меня понимаете… Я не знаю, как это объяснить… Слова ничего не значат…
– Ну почему же, – залепетала я, придерживая полотенце и отодвигаясь на противоположный край лавки, – слова значат очень много, это я вам как редактор говорю…
– Маша, я очарован… – Он грузно подался вперед и впился слюнявыми губами мне в шею.
«Вампир… – мелькнуло в голове, – сейчас прокусит сонную артерию…»
– Да что с вами, Вольдемар? – Я попыталась отклеить его от себя, уперлась руками в мягкую теплую грудь. – Вы не забыли, что Варя моя подруга?
– Варя? – Олигарх поднял на меня грустные глаза. – Варя хорошая девушка, но… как бы вам объяснить… эмоционально незрелая. Ей все время нужно подтверждение того, что ее обожают. Это так утомляет, вы не представляете… А вы – совсем другое дело. Вы не любите фальши, я же вижу.
– Вольдемар, но я замужем, черт побери!
– И замечательно! – воскликнул он. – Неужели вам никогда не хотелось подразнить мужа? Дать ему некоторый повод для ревности? Или, напротив, отомстить за невнимание? За вечную занятость на работе…
– Откуда вы знаете? – вскочила я с лавки.
– Я ничего не знаю о вас, но я знаю эту жизнь, деточка, – сказал Вольдемар, скромно сложив руки на коленях. – Сколько лет вы замужем?
– Пять… Ой, нет… уже шесть или даже больше…
– Чувства притупились? Любовь переросла в ощущение кровного родства? Занятие сексом стало обыденностью?
– Идите к черту, – рассердилась я, – я не собираюсь обсуждать с вами свои эмоциональные и семейные проблемы.
– И не надо, – кивнул Вольдемар, – но визи-точку я вам оставлю… На всякий случай. – Потом он опять посмотрел на звезды и добавил грустно: – Мы так одиноки во вселенной…
Глава 22
Семейные битвы
– Не хочу ничего слушать, – кричал Антон, бегая по квартире, – ничего!
– На себя посмотри! – крикнула я из ванной.
– Это ты на себя посмотри, – он возник в дверном проеме и ткнул пальцем мне в шею, – вот сюда посмотри.
Слева, там, где прощупывается черепная кость, где уже близко мочка уха, четко виднелся маленький аккуратный засос от олигарха.
– Я тебе уже все объяснила, – мрачно сказала я, уворачиваясь от рук мужа, – я ударилась. О деревянный выступ.
– Маша, не смеши меня, – гадливо скривился Антон, – я уже большой мальчик. У тебя что ни слово, то ложь или бред. Ты больной человек, Маша.
– Я больной человек? А ты здоровый? Ты мне лучше расскажи, где ты ночевал тогда, после якобы дня рождения?
– В доме университетского друга!!! Хочешь, я ему позвоню, и он все подтвердит?
– Очень остроумно! Хочешь, я подтвержу, что моя подруга Катя, которая живет в Германии, вчера ночевала у меня? Звони ее мужу, я готова подтвердить!
Антон стукнул кулаком в стену и умчался в большую комнату. Из кухни опасливо выглянула свекровь:
– Ребенка бы постыдились… – прогундосила она.
– Мама, а вы будете драться? – поинтересовался Гришка.
– Ты посмотри, на что похож наш дом, – влетел Антон обратно, – у нас же тотальная разруха! Ты занимаешься ребенком? Посмотри, у него же грязные уши.
Свекровь скрылась в кухне, я демонстративно захлопнула дверь в ванную.
– Мама, тебе принести меч? – прокричал Гришка в щель между полом и дверью.
– Папе принеси, – ответила я, – он у нас воинственно настроен.
Итак, это все-таки случилось. Разразился скандал. Честно говоря, я не ожидала от своего вечно полуспящего мужа таких сильных эмоций. Ну, ладно, я согласна, что формальный повод для его стенаний есть. Но не могу же я признаться, что синее пятно на шее – это последствия сексуальных притязаний Вариного олигарха. Я об этом вообще не могу никому сказать – ни Варьке, ни Катюхе, ни, тем более собственному мужу. Это злая судьба, несчастный случай и подлый фатум. Что делать – не представляю, но стоять буду насмерть: ударилась и все.
А каков Антон! Интересно, что было бы, если бы он узнал о невинном флирте с мальчиком Лешей. И как он смеет называть меня плохой хозяйкой? Я здесь что – рабыня Изаура? Я и так на редакционных плантациях пашу, почему же тянуть дом остается исключительно моей обязанностью?
А эта «Галя»! Черт бы ее побрал совсем! Сейчас приеду, и Марина опять спросит голосом моей первой учительницы: «Маша, что у вас с материалом по измене?» И что я отвечу?
А ведь я женщина, мне бы надо еще выглядеть более-менее презентабельно. Стою вот, крашу ногти. Лак ложится криво, ручка трясется – работать не хочет, ножка дергается – в редакцию ехать не желает. Меж тем на полке лежат зубы и тощий кошелек с впалым дермантиновым пузом. И кто здесь знает, что моя мечта – быть домохозяйкой?
Ребенок отказывается идти в сад. Я провела с ним беседу, произнесла гневную речь на тему «Надо! Я же иду на работу – и ничего!» Смурно сдвигала брови, вещала дурным голосом. Скудные фразы, постные мысли – уши шевелились от собственной лживости.
Тьфу! Надо, надо… Что такое «надо»? Кому надо? Зачем? Все в топку, в пень, к лешему. Вот надену цветастую юбку, перевяжу стриженую голову вышитой ленточкой и уйду в хиппи. Поеду в Копенгаген, буду там по набережным гулять и петь «Роспрягайте, хлопци, коней», и плеваться в широкий канал семечками от тыквы. А волны канала будут вздыматься волшебными завитками и подобострастно подлизываться мне под туфли…
– Что ты там бубнишь? – Антон опять возник в дверном проеме ванной комнаты, метая гневные искры.
Надо же, какой холерик, сколько лет с ним живу – никогда бы не подумала.
– Я насчет бардака в доме, – сердито повернулась я к супругу, – мусор из ведра уже выползает. И кричит дурным голосом, просит, чтоб его вынесли.
– Мусор у нее кричит… Я же говорю, ты больная женщина, Маша…
Однако ж пошел за ведром, хочет казаться хорошим мужем, выглядеть жертвой дурной жены. И ведь тысячу и один раз просила закрывать за собой дверь, когда ходит выбрасывать помойку. Нет! Обе двери нараспашку!
Можно ли объяснить с логической точки зрения, почему он упорно не закрывает дверь, когда выносит ведро? Может, существует нечто такое в генетической памяти? Может, однажды, в каменном веке, произошел несчастный случай? Например, кудрявый охотник, вняв верещанию своей немытой женщины, решил-таки избавиться от старых шкур, которые пожрал доисторический паразит-долгоносик. Он перекинул тлетворную рухлядь через плечо и вышел из пещеры на воздух. Так как руки были заняты, копье охотник с собой не взял. А каменную дверь в пещеру аккуратно закрыл. Тут-то на него и напал саблезубый мамонт. Охотник швырнул к едрене матери гнилые шкуры, метнулся к пещере за копьем – ан дверь-то заперта! Пока возился – саблезубая тварь укусила его за задницу. Шрам остался на всю жизнь, а генетическая память – в поколениях. Думаю, как раз это и произошло, не иначе. Другого объяснения нет.
– Вот! – Антон потряс у меня перед носом пластмассовым ведром со скукоженной картофельной кожурой, прилипшей внутри. – Теперь ты довольна? Пока ты ногти мажешь…
Он не договорил, чертыхнулся и унес вещественное доказательство того, что он хороший муж, в кухню.