— Что случилось? — испуганно отпрянул король.
— Мое заклинание… слезы Аллаха… Все кончено… Как они сумели? О, великий Захида, помоги нам…
В груди короля Каргерии расползалось холодное пламя, колени подогнулись.
— Что случилось — вновь повторил он свой вопрос, но уже шепотом.
— Мне надо домой…
— А как же…
— Вам тоже здесь больше делать нечего — ответил эмир.
Глава 20
Бой окончен. Вражеские войска повержены окончательно и бесповоротно, однако же ни подъема ни воодушевления, подобающих этому великому событию, Максим не испытывает. Быть может, эти чувства придут когда ни будь позже, но не сейчас.
Все, что он сейчас испытывает — это полное моральное, нервное и физическое опустошение — шок, непосильный для неокрепшей психики юноши. Будь он компьютером, лучше всего, было бы сейчас перезагрузиться — невесело подумал Максим — а еще лучше, вовсе переустановить систему.
Он сидел в своем кресле, устремив опустевший стеклянный взгляд на дверь фургона, его руки были бессильно свешены вниз, ноги вытянуты. Наконец-то можно хоть чуточку расслабиться, ни одна мысль не лезет в опустевшую голову.
Кто-то с остервенением теребит несчастную ручку фургона, чем вызывает некоторый интерес к окружающему у Максима.
Дверь фургона рывком распахивается, с треском врезается в борт машины и вновь захлопывается перед носом настырного посетителя.
Сердце вновь — наверное в сотый раз за этот долгий-долгий день — подпрыгивает. Неужели он не ошибся? Неужели в проеме сверкнула знакомая лысина его друга? Максим с трудом приподнимается из кресла, когда упрямая дверь все же распахивается настежь, наконец-то впуская неугомонного эльфа. Так и есть, это он! Ноги подкашиваются, Максим вновь обессилено падает в кресло.
— Фу, чем это здесь так воняет? — эльф сияет, словно новенькая монетка, только что вышедшая из под штамповочного пресса.
В Максима будто влили поток жизненных сил, который бодрящим теплом разливается по всему телу. С трудом выбравшись из кресла, Максим безмолвно протягивает к нему руки.
Эльф залихватски широко распахивает объятия к нему навстречу.
— Давай обнимемся, братишка, мы победили — эльф улыбается во весь рот и приближается.
Максим вдруг издает какой-то непонятный звук — то ли фырканье, то ли хрип — и согинается пополам.
— Ты что, ранен? — испуганно спрашивает эльф, нагнувшись над присевшим другом.
Максим стонет.
— Тетя Света — вопит в панике эльф — Максиму плохо, кажется его ранили!!!
Светлана вбегает в фургон и решительно отталкивает закатившего истерику эльфа.
— Где болит? — озабоченно спрашивает Светлана.
— Ой, х-х-х, у-уу — наконец-то выдыхает Максим — ни где не бо х-х-х ли-и-т — его сотрясает беззвучный смех — он себя в зеркало видел?
— Все в порядке, Цветогор, это нервное — озадаченно отвечает Светлана, кидая мимолетный взгляд на эльфа.
Цветогор робко улыбается.
Тут уж не выдерживают нервы Светланы — сама того не желая, она тоже прыскает от смеха и согинается пополам рядом с Максимом.
Действительно, Цветогор — это зрелище не для слабонервных — вытянутые лопоухие уши, сверкающая лысина, крепко посаженная на длинной худой шее, огромный красный тампон, торчащий из правой ноздри, а самое главное — черный провал на месте отсутствующего клыка, весьма рельефно выделяющийся на фоне ослепительно сверкающих белизной других зубов. Видели бы его сейчас его фанаты…
— Ну это вы зря — обижается эльф и… тоже прыскает, от чего красный тампон выстреливает далеко вперед.
Новый взрыв гомерического хохота.
Если бы кто ни будь проходил в это время мимо фургона компьютерной поддержки, то весьма бы озадачился, увидев внутри три скрюченных фигуры, издающих какие-то непонятные булькающие и кудахчущие звуки.
Два человека сидели на чугунной скамейке с причудливо изогнутыми, крытыми черной смоляной краской, ножками. Фонтан возле которого они расположились, давно не видал воды, дно его мраморной чаши было плотно покрыто патиной рассохшейся и потрескавшейся бурой тины, раструбы водоводов покрылись пылью и потускнели, будто кто-то, за ненадобностью, выключил их праздничную подсветку.
Люди вели неспешный разговор. По их нечаянным вздохам и не слишком веселым интонациям было видно, что им немного грустно, будто разговор обещал быть самым последним в их жизни. Нет, умирать ни кто из них вовсе не собирался, и грусть, скорее всего, была светлой — так прощаются верные друзья, когда судьба или вернее рок чертит стальным стилом линии их судеб, линии навек расходящиеся друг с другом, но обещающие взамен этого весь мир, другой мир, или правильнее сказать — миры.
— Господин Юлиус, вы мне так и не успели рассказать, что же происходило там — Сергей устремил свой взор в низко нависшие облака.
— А рассказывать-то почти что и нечего — Юлиус тепло улыбнулся и развел руками — Вы наверное ожидаете героических повествований в духе древних сказаний, мой юный друг? Нет, все было очень просто, хотя надо сказать, я таки порядочно вымотался.
— И все же…
— Мы успели вовремя — Юлиус подобрал какой-то прутик и что-то задумчиво чертил в пыли — наши визави не ожидали столь быстрого восстановления изгоняющей пентаграммы, к тому же столь выверенной во всех углах и линиях…
Солнце уходило за горизонт, повеяло вечерней прохладой, а разговор тем временем продолжался.
— Надо бы перенять ваши технологии изготовления баннеров — задумчиво произнес Юлиус.
— С электричеством вы уже знакомы — ответил Сергей — и пару-тройку установок мы бы могли вам оставить, вместе с подробными инструкциями, конечно. Но продолжайте, пожалуйста.
— Когда их рой, с приходом ночи, приблизился к печати, наша команда уже была во всеоружии. Мы подпустили их совсем-совсем близко, а затем все вместе, разом, напитали энергией рисунок пентаграммы. Самые слабые энергоформы, которых было, надо сказать, большинство, тут же смело с ее поверхности, будто большой метлой прошлись по тараканам на кухне. Первая волна выжгла их ауру, после чего они сами собой развеялись в астрале. Более же стойкие полудемоны были притянуты магнитным полем печати и уже не могли покинуть ее пределы. Дальше, конечно, пришлось действовать вручную. Уж намахался я в ту ночь энергетической плетью, да раскидал молний, которых бы хватило на вполне приличную весеннюю грозу.
Юлиус вдруг хохотнул и замотал головой. Сергей тоже улыбнулся чему-то, как бывает при разговоре добрых товарищей.
— Было что-то смешное? — спросил Сергей.
— Да, в самом конце истребления этих тварей, когда их осталось от силы два десятка, профессор Вилькер вознамерился отловить несколько особей для лабораторных исследований. Сначала он левитировал за каждым из них по отдельности, что оказалось нерезультативным, затем изготовил нечто вроде сачка для бабочек с рукоятью метров десяти длиной и сетью метров пяти диаметром. Представьте себе, как маленький профессор в полнейшей темноте скачет по всей печати с гигантским энергетическим сачком, который светится словно ваши неоновые лампы. Зрелище, надо сказать то еще. Сполохи, светящиеся извивы, круги и восьмерки, свист рассекаемого воздуха. Грандиозно, просто грандиозно.
Сергей и профессор Вилькер похохатывали, воображая эту картину.
— Кстати, этот самый сачок понадобился нам и чуть позже, но я уже вам об этом рассказывал.
Новый взрыв хохота.
Отсмеявшись, Сергей возобновил расспросы.
— Как же сейчас обстоят дела с остатками войск Каргерии?
— Как вы знаете, нам удалось перерубить все пути подпространства, которыми они пользовались по пути сюда. Теперь им просто не возможно миновать территории союзных нам государств, чтобы добраться до дома. Тысяч пятьдесят полегли на поле боя, еще около тридцати тысяч уже сдались в плен нашему соседу — королю Баусвилля, остальные же и вовсе не представляют реальной угрозы.
— Куда же делся сам король Каргерии?
— Мы его упустили, он ускользнул, словно юркий вьюн между пальцев — Юлиус улыбнулся — но не жалейте об этом, теперь они не скоро поднимут свою голову. Вероятнее всего, маги все же смогли в самый последний момент отправить его на родину.