- Немедленно выметайтесь. Она едет!
- Ты эта, ты того, постой, погоди-ка, - забормотал Леня, но Петя вытолкал их в прихожую, заставил кое-как одеться и выпер за дверь, приговаривая "гость нынче пошел упрямый". Леня и Саша некоторое время кричали ему с лестничной площадки проклятия, но потом все-таки убрались, пообещав нагрянуть с инспекцией завтра.
Петя наспех прибрал в комнате и уселся на диване в нервном ожидании. Он волновался как никогда. Жалко, не было даже времени сбегать в магазин за каким-нибудь угощением - Аня обещала быть с минуты на минуту.
Дверной звонок заставил его подпрыгнуть на месте. Он открыл дверь и увидел Аню, стоявшую перед порогом в шубке, покрытой еще не успевшими растаять снежинками.
- Можно войти? - спросила она, улыбнувшись.
- Да, конечно, - засуетился Петя, освободившись от оцепенения. Он провел Аню в прихожую, помог раздеться и пригласил в комнату.
- А у тебя тут ничего, уютно, - сказала Аня, оглядываясь вокруг.
- Да ну, что там, - засмущался Петя, - обычная обитель одинокого программиста... Ты, наверное, к другому привыкла...
- Ни к чему я не привыкла. Когда много ездишь, на обстановку вообще перестаешь обращать внимание. Как будто ее и не существует вовсе. Сегодня одно, завтра другое... Но у тебя и вправду хорошо. Угостишь кофе? Я что-то озябла.
- Конечно, сейчас, - Петя вышел на кухню. Он заварил "чапаевский" Nesfake для Ани и еще одну кружку - за компанию - для себя, хотя он уже выпил достаточно кофе до этого.
- Ты знаешь, у меня времени совсем нет, - сказала Аня, прихлебывая горячий напиток. Завтра улетаю.
Она назвала какой-то город, что не имело для Пети никакого значения. Он почувствовал, что видит ее в последний раз. Тихая грусть овладела им. Ему отчего-то казалось, что Аня тоже что-то чувствует, и приехала к нему именно потому, что они оба с самого начала чувствовали скрытую символическую связь, соединившую их вместе... Кажется, ему не нужно пить столько кофе. И этот странный привкус... От него начинает кружиться голова...
Они сидели некоторое время, разговаривая о всем, что угодно. Все получалось просто и естественно, как будто они были знакомы уже тысячу лет, но Петя не смог бы вспомнить темы разговора. Потом Аня, обратив внимание на стоявший включенным компьютер, вдруг спросила его:
- Помнишь, ты обещал мне показать ту игру?..
В который раз подивившись столь своеобразному вкусу Ани, Петя посадил ее за компьютер и запустил игру. Аня играла неумело, но увлеченно. Иногда Петя помогал ей отстреливать наиболее упрямых монстров и показывал дорогу в лабиринте. Любимым оружием Ани был пятиствольный пулемет, из которого она самозабвенно поливала свинцовым дождем все живое вокруг, в самые удачные моменты даже издавая победные возгласы.
"Совсем как ребенок", подумал Петя, наблюдая за ней, а потом, засмеявшись от внезапной догадки, упал на диван.
- Что такое? - удивленно спросила Аня, повернувшись к нему, но Петя только махал руками и мычал что-то невразумительное, так как от любой попытки что-либо произнести смех начинал душить его еще сильнее.
- Анка-пулеметчица, - наконец произнес Петя. - Ты - Анка-пулеметчица.
Лицо Ани все еще было непонимающим. Петя встал, подошел к ней, наклонился, нашел губами ее губы и поцеловал. Ее глаза закрылись.
***
Время пролетело как мимолетный обрывок волшебного сна. Петя проводил Аню и вернулся, оставшись один в пустой комнате. Голова у него кружилась, теперь уже явно, и он не знал, является ли тому причиной время, проведенное с Аней, или излишек кофе. В мыслях царил полный разброд, они постоянно разбегались, как тараканы из-под приподнятой газеты. Петя не грустил. Ему было хорошо. Пока. Грусть начнется позже, когда он по-настоящему поймет, что Ани больше нет. Просто нет, и неизвестно, была ли она.
Он не столько заснул, сколько забылся сном, одновременно и тяжелым и легким. Он слышал хор голосов, далекий и мощный. Он снова плыл щепкой сознания в водовороте сна и слышал тихую музыку мироздания. Потом до него дошло, что хор голосов не просто звучит - он зовет его. Его спрашивали о чем-то, чего он не знал. Вопрос повторялся. Он не был сформирован, чтобы понять его, это была просто материализация, суть вопроса вообще. И Петя ответил.
На короткое мгновение он увидел яркую вспышку света, в которой двигалось что-то необъятно большое, потом быстрое и ужасное видение накрыло его.
Бесплотным, страстно жаждущим крови и жизни каркасом из полированной хирургической стали пронзила его мозг потрясающе сложная и потрясающе простая конструкция программы - лучшей программы из всех, что он когда-либо писал. Лучшей программы из всех когда-либо существовавших.
Петя вскочил, включил компьютер и, с нетерпением дождавшись загрузки, начал набирать. Пальцы его сводило судорогой напряжения, он физически чувствовал обжигающее прикосновение отточенной, холодной стали внутри своей головы. Тупая, загнанная мысль билась словно вена под лезвием ножа - "мозг не может чувствовать, мозг не может чувствовать". Боль стала нестерпимой, и он закричал, не прекращая лихорадочно стучать по клавишам. Он стоял у компьютера голый, дрожа и дико скалясь, остановив невидящие глаза на экране, где ровными рядами появлялись и двигались снизу вверх изящные, непонятные формулы, длинные вереницы цифр, блоки функций, условий и циклов.
Боль стала сильнее. Уши разрывались от грома отбойных молотков. Внезапно все кончилось.
Петя очнулся от холода. Он лежал на полу около стола с компьютером. Тупо ныли затылок и левый локоть - скорее всего, он упал, потеряв сознание, и ударился о что-то твердое.
Стены комнаты мерно кружились вокруг него. С трудом он встал, добрел до постели, и свалившись в нее, мертвецки заснул.
***
Петя не знал, сколько он спал. Когда он проснулся, за окном уныло разгорался серый рассвет, но это мог быть рассвет любого по счету дня. Сильно болела голова. Петя встал и нетвердыми шагами пошел в ванную. Стены продолжали кружиться вокруг него, ухитряясь одновременно оставаться на месте. Перед глазами плясали черные пятна с радужной каемкой. Ощущения были как после наркоза или отравления.
Ступив босыми ногами на холодный кафельный пол ванной, Петя открыл воду и согнулся над раковиной, уперевшись в ее края руками. Голова не держалась и все время стремилась свеситься на шее, лишившейся всякой силы.