Он положил пса в багажник и отвез в лес, где, свернув с трассы, проехал около километра вглубь по бездорожью. В лесу Угрюмов привязал дворнягу к сосне пеньковым канатом. Пришлось немного повозиться, но в результате спящий пес, обнимая сосну всеми лапами, был надежно обездвижен. Управившись, Угрюмов сел в машину и, попивая горячий кофе из термоса, стал ждать, когда закончится действие наркоза.
Очнувшись через два часа, пес начал тихонько скулить. Его попытки высвободиться казались жалкими и абсурдными. Угрюмов не спешил. Нужно было дождаться, когда к дворняге вернется прежняя восприимчивость. Чтобы скоротать тянущееся патокой время, он занялся решением японских кроссвордов.
Ближе к сумеркам, когда птичьи песнопения поутихли, а тени стали насыщенней, Угрюмов вышел из машины. С охотничьим ножом в руке он подошел к дворняге. Пес смиренно обнимал сосну, отчаявшись лаять в безуспешных попытках сопротивления жесткости каната, которым был связан. Почуяв приближение Угрюмова, он все же жалобно заскулил.
- Ну, хватит причитать, дружище. Для тебя сложилось все не так уж плохо, - заверив дворнягу, Угрюмов провел по его лапе острием ножа. Пес, дернувшись, взвизгнул.
Взгляд в глаза. В них ужас, но портал закрыт.
Взяв за лапу, Угрюмов полоснул дворнягу еще раз, вдавливая клинок как можно сильнее. Пес взвыл от боли. Из раны стремительно потекли ручейки крови, теряясь в насыпи сухих сосновых иголок.
Взгляд в глаза – портал закрыт.
- Что же ты меня подводишь, сученыш? – теряя над собой контроль, закричал Угрюмов в унисон собачьему вою. Он схватил пса за ухо и отрезал его вместе с тонкой полоской скальпа.
Взгляд в глаза – портал закрыт.
Дальше продолжать попытки было бессмысленно. Старый метод не действовал. Нужно было это признать и смириться. Но для чего тогда жить в фальшивом мире?
Неожиданно Угрюмову показалось, что пес, как будто издеваясь, ему подмигнул. В ответ он сам подмигнул псу, и, устало вздохнув, выдавил ему пальцами оба глаза. Дворняга обмяк и притих. Он все еще был жив, когда Угрюмов, старательно облизав пальцы, заводил машину.
Именинник не помнил, как вернулся домой. Не помнил он, как поздним вечером, выезжая из леса, разбил об одну из сосен зеркало заднего вида, как ехал по трассе с выключенными фарами, желая столкнуться с какой-нибудь встречной фурой, желая умереть. Адекватное восприятие вернулось к нему, когда он у себя дома, стоя в душевой кабинке под теплыми струями воды, тихо насвистывал мелодию всем известной песенки именинников.
Почему Космос от него отвернулся? Как вернуть его расположение? Угрюмов не знал, но все еще надеялся услышать чарующий голос Космоса, почувствовать на себе его прикосновение – пронизывающую до дрожи благодать.
Он был убежден, что Космос посылает ему испытание, которое, во что бы то ни стало, намеревался преодолеть. Если собаки не открывают портал, значит, нужен другой «ключ». Чувствуя, что проголодался, Угрюмов вспомнил о куске буженины, который вытащил из пасти одолеваемого наркозом пса и бросил на детскую игровую площадку. Тогда же на него снизошло озарение.
Первоначально возникшая идея казалась неприемлемой, а ее воплощение представлялось весьма размыто, но теперь, год спустя, Угрюмов был преисполнен уверенности в том, что ему снова удастся открыть портал.
Прежде чем выйти из дома, именинник положил в пакет с одеждой красный бархатный футляр в форме сердца. В футляре лежал подарок для подарка самому себе.
На улице было солнечно, тепло, но ветрено. Угрюмов, прищурившись, посмотрел на стоявшие рядом тополя. Деревья казались ему добротно собранными декорациями. Он не брался утверждать, но предполагал, что их дрожащие на ветру листья могли быть сделаны из специальной зеленой бумаги, которая со временем желтела, тускнела и осыпалась.
В сущности, весь мир представлялся ему искусно составленной бутафорией. Разумеется, с первого взгляда фальшивость бытия распознать было невозможно. Но если очень внимательно присматриваться, то со временем начинаешь замечать разницу. И тогда понимаешь, что окружающие тебя люди всего лишь нашпигованные мясом, костьми и жиром кожаные волосатые оболочки, а твое пребывание среди них есть не что иное, как жизнь наизнанку. Истинным был лишь Космос, который являл себя Угрюмову с малых лет.