В коробочке лежал тройной рыболовный крючок с привязанным к нему коротким обрывком лески. Это был тот самый крючок, которым Угрюмов в детстве проколол себе палец.
- Как на счет того, чтобы сделать пирсинг брови? Кивни, если согласна, деточка.
Вера с ужасом смотрела то на обезумевшего соседа, но на крючок в его руке. Все происходящее казалось ей бесконечным кошмарным сном. Она не понимала, почему ни как не может проснуться.
- Что ж, может быть, тогда проколоть тебе веко? – он резко схватил Веру за волосы, поворачивая голову в удобное положение, - Не дергайся, если не хочешь остаться без глаза!
Угрюмов вогнал крючок ей в нижнее веко и потянул за леску, глубоко вспарывая щеку до многослойного барьера из скотча. Вера затряслась в панцире клетки, цепляясь пальцами за воздух, беззвучно крича. Кровь хлынула из ее раны, юркими заковыристыми ручейками переползла через скотч и устремилась вниз по шее, пятная белое платьице. Ее глаза округлились от боли и ужаса. Глаз, под которым веко было разорвано, казалось, вот-вот вывалится из глазницы. В нем Угрюмов узрел едва различимые темные отблески, свидетельствующие о том, что аудиенция состоится совсем скоро.
Повинуясь спонтанному влечению, он прильнул к Вериной шее, ненасытно слизывая кровь, похотливо скользя языком. Приближаясь к полоске скотча, он схватил зубами конец лески и дернул, разрывая скотч, отрывая крючок от щеки вместе с кусочком плоти.
И разверзлись небеса. И открылся невероятных размеров портал, источая благодать.
Однозначно, собаки не были на такое способны. Даже те из них, которых Угрюмов искромсал до костей, являли ему Космос как бы сквозь замочную скважину. В сравнении с собаками Вера без труда вышибла для него дверь миниатюрной ножкой. И это притом, что он только флиртовал с ней! Можно было лишь предположить, каких результатов они достигнут, пустившись в полный разгул.
Обалдевший, с колышущимся в зубах крючком на леске, он пошатывался, чувствуя, как энергетические потоки Космоса сходятся у него в паху, как сплетаются они в твердь, слыша голоса, шепот Космоса отовсюду в слиянии с едва уловимым диссонансным шумом работающего вентилятора, отстраненно наблюдая за тем, как пространство искривляется в молочной дымке.
На несколько секунд воздух в кладовой становится невыносимо тягучим, напоминая кисель, а затем снова принимает прежнюю форму. Угрюмов чувствует за спиной странное присутствие и неспешно оборачивается. То, что он видит, приводит его сначала в недоумение, а затем в восторг. На полу в бессознательном состоянии лежит мальчуган. На первый взгляд он кажется незнакомым, но присмотревшись к нему в искривленном пространстве кладовой, Угрюмов понимает, что знает, кто он. Причем знает очень хорошо.
Это Вова Дудочкин. Десятилетний пухленький мальчуган с ограниченными умственными способностями, ангельской улыбкой и радостным безмятежным взглядом. Он проживает с родителями в соседней пятиэтажке. Ребенок не от мира сего. Идеальный подарок ко Дню Рождения, по воле случая отсроченный на год. В свое время, воспользовавшись пятикопеечной монетой, Угрюмов выбрал не Вову, а Веру.
Но как подарок номер один мог оказаться здесь? Ответ был очевиден. Вова Дудочкин – это дар Космоса. По сути, его появление в запертой кладовой невозможно, если только Космос не позаботился об этом. На Вове видна кровь. Видимо, он был ранен во время перемещения сюда сквозь стены, из которых торчат крюки. Такое объяснение казалось весьма логичным.
Угрюмов, за неимением у него еще одной клетки, специально подогнанной по фигуре жертвы, решил убить Вову безотлагательно, но при этом эффектно и мучительно.
«Прикончить подарок номер один на глазах у подарка номер два. Какой, право, чудесный День Рождения!» - подумал он и расплылся в улыбке.
В зубах у него по-прежнему находился крючок. Чтобы он не мешал, Угрюмов вернул его Вере. Вогнал в другую щеку так непринужденно, словно прилепил жвачку.
Он подошел к Вове Дудочкину и легонько толкнул его ногой. Тот не отреагировал. Тогда Угрюмов приподнял его и врезал пощечину. Мальчуган открыл сонные глаза.