Наконец, еще правее, Понятовский, с тремя дивизиями поляков, повел нападение на предместья Никольское и Раченское и принудил защищавшие их дивизии Коновницына и Неверовского отступить в город. Сильная батарея, поставленная Барклаем на левом берегу Днепра, против Раченки, остановила напор поляков, угрожавших даже овладеть нашими мостами на Днепре и чрез то отрезать от армии войска, оборонявшие Смоленск.
Было около 4-х часов пополудни, когда Дохтуров, уже несколько раз доносивший Барклаю о беспрестанном усилении нападающих, прислал сказать, что войска его, истощенные продолжительными усилиями, более уже не в состоянии сопротивляться и должны будут уступить неприятелю. В это время моя дивизия (4-я пехотная) стояла в колоннах, позади главнокомандующего, и я испросил у него позволение съездить в город, для разведывания о положении дел. Переехав мост, я очутился среди множества раненых, столпившихся тут до такой степени, что почти не было возможности пробраться сквозь них вперед.
Нельзя себе представить ужаснее зрелища: изможденные лица, простреленные члены и потоки крови покрывали все протяжение улиц между мостом и Малаховскими воротами, покрытых людьми, удалявшимися из мест битвы, но и здесь неприятельские ядра достигали их, устилая землю трупами. Я нашел дивизию Неверовского и несколько полков 7-го корпуса (Раевского) внутри города, на левом фланге; на правом, 24-я дивизия (Лихачева) защищала цитадель, а горсть людей 3-й дивизии (Коновницына) обороняла Малаховские ворота.
Почти все остальные войска корпуса Дохтурова были уже не в состоянии сражаться. Самого Дохтурова я нашел подле Малаховских ворот. Окруженный свитою, он стоял под градом ядер; Коновницын был примером деятельности и рвения, но он считал город без присылки свежих войск потерянным.
Сквозь толпы мы пробрались кое-как за ворота, к мосту через городской ров, и увидели, что неприятель держался в домах предместья. Это подало надежду на выигрыш времени. По счастью, при первом виде урона, понесенного войсками Дохтурова, я послал к Барклаю просить о присылке ко мне моей дивизии, состоявшей тогда из 6700 человек.
Я поспешил ей навстречу и, тотчас по ее приходе, послал два полка через мост влево, в Рачинское предместье, где они, вместе с гвардейскими егерями и несколькими пехотными батальонами, успешно атаковали поляков. При этом пал под нашим штыком генерал Грабовский, тщетно пытавшийся проникнуть в город чрез отверстие в стене, и пылающее предместье погребло под своими развалинами тысячи неприятельских трупов.
Другая бригада моей дивизии была послана вправо, на подкрепление Лихачева, а сам я, с 4-м егерским полком, пошел чрез Малаховские ворота в намерении вытеснить неприятеля из ближайших к ним мест и снова занять потерянный нами покрытый путь. Передовые мои войска были раздроблены неприятельским огнем, но, несмотря на это, головной батальон полка, предвидимый храбрым майором Гепдекеном, безостановочно, под градом ядер и пуль, кинулся вперед, к покрытому пути, и овладел им.
Оставив у Малаховских ворот Коновницына, я поспешил сам к Раченке, как мне сначала было приказано и потом повторено Барклаем де Толли. В это время Наполеон увидел себя в необходимости прибегнуть к артиллерии и почти из ста орудий открыл огонь по предместьям и городской стене, что заставило меня вывести войска из Раченки в покрытый путь. Это было уже последним действием битвы на нашем левом фланге.
Дальнейшая канонада произвела в Смоленске пожар, который, распространяясь более и более, превратил город в один огромный, крутящийся столб пламени; но мужество защитников Смоленска от того не поколебалось. Поздно вечером егеря нашей 17-й дивизии (Олсуфьева) опять овладели большей частью Краснинского предместья. Неприятель лишился в этот день наверное от 10 до 12 тысяч человек, хотя и показал свою потерю гораздо менее.
Урон русских простирался до 7 тысяч. Я донес Барклаю де Толли, что надеюсь удержаться в городе и в следующий день, но он имел иные виды и соображения. Как скоро войска Дохтурова отступили и в городе оставалась только самая малая часть их, я также получил приказание выступить». Коновницын, оставшись начальником арьергарда, вывел все посты, находившиеся впереди города, вывез большую часть раненых, истребил мост через Днепр, соединявший Смоленск с Петербургским предместьем, и потом возвратился к своей дивизии.