— Я был бы рад отпустить вас, но таков обычай! Покидая обитель, гость должен побеседовать с настоятелем. Иначе я просто не имею права позволить вам уйти. К тому же мне известно, что у настоятеля имеется к вам некая личная просьба. Я надеюсь на ваше благоразумие, дорогой друг.
Феликс говорил: "Я спешу", но правильнее было бы выразиться: "У меня мало времени". Болезнь не давала ему забыть, что его дни сочтены. Феликс не желал тратить драгоценные часы на исполнение каких-либо религиозных обрядов или служение чужим интересам. Ради обычаев странной Магоговой пустыни ему предстояло торчать в тесной келье! Не было сомнений, что монахи, следующие своим сумасбродным порядкам, готовы насильно помешать Феликсу покинуть монастырь, если тот попытается взять лампу и самостоятельно найти выход.
Феликса опять заперли. Но на сей раз он был настроен вовсе не миролюбиво. Феликс начал стучать кулаками в дверь, требуя, чтобы его протесты не игнорировали. Пусть они немедленно устроят ему встречу с настоятелем!
А если нет, пусть хотя бы предоставят свободу передвижения по обители. Он не заключенный и не обязан сидеть под замком.
Феликс поднял невообразимый шум, и это и впрямь подействовало на обитателей погруженного во мрак и туман монастыря. Монахи пообещали, что настоятель примет Феликса завтра. Потерпеть до завтрашнего дня придется, поскольку сейчас настоятелю очень нездоровиться, и он не в состоянии встретиться с гостем.
Зато Феликсу принесли фонарь и оставили дверь в келью открытой, подтвердив, что он может прогуливаться по обители, когда захочет.
Вскоре Феликс убедился, что не так уж много выиграл, вырвавшись из-под замка. Кротовые ходы коридоров пахли сыростью и гнилью и в них нелегко было ориентироваться даже с лампой в руках, да и в этих стенах устраивать променады не доставляло никакого удовольствия.
Впрочем, Феликсу было не до пустых прогулок. Он задался целью найти способ выбраться из монастыря, не дожидаясь благословения настоятеля, которого уже проклинал. Поэтому Феликс тщательно высматривал любые ходы и выходы. В их поисках он потыкался в кельи, но двери не поддавались. Феликс проследил, как вереница монахов исчезает во входном проеме одного из помещений, и попытался двинуться вслед за ними, но внезапно чья-то ладонь опустилась ему на плечо. "Вам туда нельзя: там совершаются таинства", — прошелестел губами монах, повернув к Феликсу неестественно бледное лицо человека, проводившего жизнь в кромешной тьме. Руки монаха были обмотаны каким-то тряпьем, и от этого прикосновения становилось не по себе.
Вторую ночь в Магоговой пустыни Феликс провел неспокойно. Сквозь сон ему поминутно мерещились омерзительные звуки — будто кто-то, набрав полную грудь воздуха, выдыхал единственное слово "Магог… Магог… Магог…" Звуки раздавались то справа, то слева, то из коридора, но усталость так сковала Феликса, что он не мог разомкнуть веки, и всю ночь промучился в тягостной полудреме, наполненной зловещими вздохами. Утром появился Константин с завтраком на подносе. Еще по вчерашнему опыту Феликс понял, что на Константина возложена обязанность трижды в день приносить ему еду. Но главное, монах объявил, что настоятель выздоровел и зовет к себе.
В келью настоятеля вела крутая винтовая лестница. "Умоляю осторожнее, не споткнитесь", — приговаривал брат Константин, освещая дорогу. Феликсу иногда приходилось хвататься за стены, дабы не потерять равновесие. Когда его пальцы осязали скользкий, ледяной камень, нервный озноб невольно пробегал по спине.
Константин остановился перед очередной дверью: "Проходите, я подожду здесь". Феликс с трудом распахнул ржавую створу.
Огарок свечи на полке в углу с трудом разгонял густой мрак. Настоятель сидел в высоком деревянном кресле, весь опутанный длинными седыми прядями волос. Изможденное лицо с глубоко ввалившимися щеками было неподвижно, веки опущены. Глаза под веками показались Феликсу неестественно выпуклыми.
— Рад приветствовать, гость, — внятным, но глухим голосом произнес настоятель.
— И я рад вас приветствовать. Я ухожу из монастыря и вот — пришел за вашим благословением.
Настоятель открыл глаза. Феликс поразился: на него смотрели два мутных стеклянных шара. Это были искусственные глаза, настоятель оказался слепцом.
— Конечно, если вы хотите уйти, вы можете это сделать, — продолжал настоятель. — Но надеюсь, по крайней мере, вы выслушаете мою просьбу.
Феликсу хотелось поскорее покончить с этим.
— Я слушаю.
— В обители есть вековая традиция, — размеренно заговорил настоятель. — Тысячелетняя традиция, которую мы стараемся соблюдать. Монахи создают большие мозаичные картины. Это наш труд — благостный труд во славу Магога. Мы стараемся таким образом запечатлеть его величие и мощь. Но издревле повелось, что последние фрагменты мозаики должны быть уложены руками гостя. Так повелел Магог, чтобы мы никогда не забывали о гостеприимстве. Каждый раз, когда в обители появляется пришелец, мы просим его закончить одну из картин. Пока я изъясняюсь достаточно ясно?