— Вам не кажется, что смерть Карла Готлиба произошла при странных обстоятельствах?
Эльза посмотрела на Зауера.
— Что вы хотите сказать, Отто? Ведь Штирнера даже не было в момент катастрофы…
— Ага! Значит, и вам эта мысль приходила в голову –
мысль о том, что смерть Готлиба не случайна? Собака! Что, если собака действовала по необъяснимому внушению?
Если я не ошибаюсь, Штирнер в своей научной работе как раз занимался вопросами внушения и передачи мыслей на расстояние… Вы знаете, какие чудеса он проделывает со своими собаками? Помните вечером, когда мы возвращались с прогулки, Фальк подбежал к вам…
— Какие ужасы! — прошептала Фит. — Вдруг он внушит собакам и они загрызут нас?.
Зауер усмехнулся.
— От этого он не получит пользы… Собаки Штирнера,
простите мне, охотятся на более крупную дичь. Но какую пользу извлечет он из смерти Готлиба? Этот странный человек окружает себя глубокой тайной. Вы знаете, мы с ним служим более года и каждый день видимся, но ни я, ни кто-либо другой никогда не были в его комнате. Что он там делает? Какие замыслы обдумывает он в тиши?…
— …И не подумаю. Ты можешь взять себе пейзаж Коро, но Святого Себастьяна я не уступлю!
Сестры Готлиб прошли мимо, споря о дележе дядюшкиного наследства.
Зауер замолчал.
По дому раздались звонки, сзывающие всех в большой кабинет покойного хозяина.
Там уже сидел за письменным столом нотариус, сухонький бритый старичок, в очках в черной черепаховой оправе. Он был большой формалист и категорически отказался сообщить наследникам что-либо о содержании завещания до его вскрытия. И теперь Готлибы с невольным волнением смотрели на толстый портфель нотариуса, скрывавший тайну наследства. Нотариус не спеша извлек из портфеля пакет, предъявил его для обозрения целости печатей, вскрыл и начал читать.
По завещанию все имущество переходило брату покойного, Оскару Готлибу, с выделением довольно крупной суммы фрау Шмитгоф и более мелких — старым служащим.
Готлибы вздохнули с облегчением, выслушав завещание до конца. Но их лица вдруг вытянулись, когда нотариус среди наступившей тишины сказал:
— Это первое завещание…
— Значит, есть и второе? — с тревогой спросил Оскар
Готлиб.
— Есть, и я оглашу его, — ответил нотариус. После той же процедуры осмотра печатей он вскрыл и огласил и второе завещание, сделанное всего за месяц до смерти Карла
Готлиба.
— «В отмену всех ранее составленных завещаний все принадлежащее мне благоприобретенное движимое и не-
движимое имущество, в чем бы оно ни заключалось, за-
вещаю в полную собственность служащей у меня стено-
графисткой Эльзе Глюк. По личным обстоятельствам, я не могу открыть мотивы, по которым я лишаю моих родственников наследства и передаю его Эльзе Глюк, но дабы первые не оспаривали судебным порядком завещан-
ных ей прав у последней, укажу, что к этому побудили меня: 1) одна услуга, оказанная мне Эльзой Глюк, — услуга, о которой я не буду говорить, но ценность которой не по-
крывается даже оставленным капиталом, и 2) некоторые обстоятельства совершенно личного характера, заста-
вившие меня вычеркнуть брата моего, Оскара Готлиба, из списков близких мне людей…»
Переведенное на доллары имущество наследователя, по предварительному подсчету, определяется в два миллиарда, — закончил нотариус.
Оскар Готлиб откинулся на спинку кресла. Глаза его стали мутны. Он со свистом дышал широко открытым ртом, нервно перебирая пальцами. Казалось, его поразил удар.
Сестры Готлиб, обнявшись, рыдали, склонив головы на плечи друг друга.
Рудольф побледнел так, что все веснушки, как брызги грязи, выступили на его лице.
— Не может быть!.. Не может быть!.. — вдруг закричал он истерически. — Ложь! Обман! Преступление!. Мы этого так не оставим! Здесь все мошенники!
Нотариус пожал плечами.
— Молодой человек, будьте осторожны в словах. Я
выполнил только свой долг. Вы можете оспаривать завещание законным порядком, если находите его неправильным. А пока я принужден передать его наследнику.
Встав из-за стола, нотариус подошел к Эльзе Глюк и почтительно передал ей завещание.
Эльза подняла брови в полном недоумении и машинально взяла бумагу.