- Добро. Ричи, как доберемся – ты налево, я направо. Без команды. Делаем три четверти круга и занимаем позиции, связь по рации каждые полторы минуты.
- Принято – Ричи повернул защелку на своем оружие. Новичок еще не привык ходить с постоянно снятым предохранителем, как свои старшие товарищи.
- Дейв – пробасил Ганз в рацию. – Как твои дела?
- С тебя пиво, командир – эхом отозвался ответ во всех четырех рациях. – Отсюда неплохой вид, местность пуста, аборигенов не видно. Только эта штука в центре меня как-то напрягает.
- Какая штука?
- Робот – ответил следопыт – большой, страшный робот.
- Наемник, в каком состояние машина? Корпус цел? – поинтересовался ученый.
- Помятый и грязный, но серьезных повреждений не вижу. Пилот мертв лет эдак тысячу как.
- Так вот из-за чего весь сыр-бор – протянул старик Мэтью.
- Хмм… - не смотря на то, что лицо Ганза скрывал респиратор и черные очки, все равно через них можно было буквально почувствовать, как он хмурится. Что-то ему не нравилось в докладе следопыта. Девида сложно назвать трусом и еще сложнее – осторожным человеком.
- Ричи, будь поаккуратней, связь по рации – каждую минуту – немного изменил свой приказ сержант.
- Принято.
***
Каменный остров раскинулся широкой площадью размером где-то на квадратный километр. Полный бетонных завалов и костей погибших среди них людей, торчащих кусков ржавых арматур от раздавленных автомобилей, остров углублялся ближе к центру, словно кратер или воронка. А в самом центре темнела крупная фигура древнего боевого механизма.
Издали солдат не мог разглядеть деталей, но ему стало дурно при виде этого силуэта и пейзажа в целом. Он смутно напоминал ему о забытых временах. В памяти отдаленным эхом всплывали крики людей, умирающих в ужасе и страхе, скрежет металла и грохот выстрелов, вспышки взрывов, жар от огня и теплая кровь с привкусом железа.
В этот момент солдат понял, что руины, среди которых он проснулся, были вдали от основных боевых действий. Иначе все вокруг сейчас выглядело бы как этот пустынный остров из костей и бетона, где даже трава отказывалась расти.
Солдат прильнул спиной к стене, стоя на карнизе на высоте пары десятков метров, откуда открывался просторный вид на остров. Напротив него из окон соседнего дома росло дерево, которое ветками врезалось в стены небоскреба и ядовито-зелеными листьями скрывало присутствие человека.
Стоя на самом углу здания, с его теневой стороны, он прислушивался к своему соседу, лежащему за углом на освещенном солнцем балконе. Следопыт прильнул маской к прицелу и внимательно следил за обстановкой внизу.
Девид тщательно контролировал свое дыхание, чтобы не дрожал прицел, что не мог не оценить солдат. И позицию следопыт тоже выбрал неплохую. На углу двух затопленных улиц, с полным обзором острова и одновременной защитой двух небоскребов по соседству. Небольшое углубление в стене зданий, окружавших площадь.
Высота тоже хорошо подобрана. Случись что, можно быстро спрыгнуть в воду. Пара десятков метров, хоть и не мало, но все же, не обязательно смертельно.
- Чисто – раздался молодой голос Ричи по рации следопыта, который, конечно, услышал и притаившийся солдат.
- Чисто – вторил ему бас Ганза.
- Вижу Ричи, никаких признаков местных – Девид увидел новичка через прицел. Тот как раз пробирался через завалы на краю острова со стороны следопыта.
Притаившийся солдат тоже заприметил движение вдали, но разглядеть точнее не мог, слишком большое расстояние.
- Умник цел и не вредим – последним в рапорте был Мэт.
Затем настала тишина, но вскоре все снова повторилось. Затем через некоторое время еще раз, затем еще.
Прислушиваясь к переговорам по рации, солдат с искусственной рукой высчитал, что в отряде минимум пять человек и что на связь они выходят каждые шестьдесят секунд. Так же он понял, что перемещаются только двое, остальные сидят на позиции, ждут. Цель их, очевидно, силуэт робота в центре.
Язык людей ему тоже был знаком. Они говорил на «всеобщем», только с каким-то странным акцентом. Солдат прикинул, сколько времени он провел в криокапсуле. Ее стандартного запаса батареи хватает на тысячу лет, если он и впрямь проснулся спустя целый миллениум, то неудивительно, что всеобщий язык претерпел изменения.