— Кристине отдала.
— И она, конечно же, не смогла отказаться.
— Да, — согласилась Велесса.
Антон качнул головой, явно не в силах найти подходящие слова, а потом признался:
— Мы расстались. Я и Ника. Теперь окончательно.
Сердце Велессы бешено застучалось. Она вроде бы и была рада, что теперь Антон свободен, теперь он может принадлежать ей и любить ее — ведь его сердце, по сути, теперь должно стать пустым. Но Кристина говорила, что ему дорога Ника…
— Почему? — тихо спросила Велесса.
На ум русалки неожиданно пришло яблоко: светло-зеленое, которое она ела перед тем, как повстречать облачко. Она ведь хотела попросить у Кристины ещё пару штучек таких — в холодильнике оставались, в этом Велли была уверена. Но забыла.
Теперь у Кристины будут забытые Велли яблоки и облачко, которая русалка все равно не могла взять с собой. А ещё у нее будет Антон. Он — хороший брат.
— Так бывает, — неопределенно отозвался турист. — Слишком долго это все длилось, слишком долго заканчивалось. Ладно, перестаю сопли распускать перед тобой.
— Можешь распускать, — не была против Велесса.
Антон рассмеялся, провел ладонью по волосам, а потом спросил:
— А ты тут что делаешь?
— Жду.
— Извинений от меня?
Велесса усиленно замотала головой со стороны в сторону. Зачем ей какие-то извинения, если она смогла простить и так?
— Закат.
— Тоже хорошая вещь, — согласился Антон. — И все-таки, Велли. Прости меня. Я виноват. Там с Никой проблемы были, и…
— Все в порядке, — отозвалась Велесса. Она старалась не смотреть на своего собеседника и наблюдала за небом. Но следующие слова Антона заставили Велли все же повернуться к нему. Он спрашивал, обращаясь будто в пустоту:
— Почему я не встретил тебя раньше?
— А что… — Велли сглотнула ком, застывший в горле. — Что было бы, если бы ты встретил меня раньше?
Голубые глаза Антона находились так близко, и в них отражалось так много эмоций, что Велесса была готова расплакаться вновь.
Антон коснулся шеи, чуть наклонил голову, а потом ответил:
— Не было бы Ники. Не было бы ссор. Ты классная, я ведь это вижу. Мы бы могли узнать друг друга получше. Стать друзьями. Более того, Велли, — он не сводил взгляда с ее глаз, — я бы даже смог тебя полюбить. Бред несу какой-то, — Антон качнул головой.
«Ты бы смог меня полюбить?»
Кажется, небо начинало розоветь все больше…
— Я бы тоже смогла, — призналась Велесса.
…А туристов на пляже становилось меньше с каждым мигом.
«Мне очень жаль».
Велли отвернулась и вновь принялась смотреть на море. Небо розовело — это точно. Его розовый свет опускался на лица и слепил глаза. А волны… Волны почему-то обрели изумрудный оттенок — такой же самый, как глаза у Велессы.
Там, на небе, где летали птицы, горело солнце. Оно же горело внутри Велли.
— Красиво, — произнес Антон.
— Волны… — согласилась Велесса. — Они изумрудные.
— Странно, если подумать. Цвет воды же должен быть таким, как цвет неба. А тут контраст.
Подул прохладный морской ветер, и волосы Велессы принялись подлетать, парить где-то рядом. Как в воде. Как дома.
Антон повернулся к русалке — она почувствовала это, хоть и не поворачивалась к нему. Он несколько секунд смотрел на ее профиль, а потом предложил:
— Знаешь, а ведь ещё не все потеряно.
— О чем ты? — Велесса бросила на него короткий взгляд. Хорошо, что закат был таким ярким — он позволял скрыть ее смущение.
Она поняла. Отлично все поняла. И от этого становилось больно. Надо было сразу убежать, как только она заметила Антона. Слишком большое искушение и маленькое расстояние между ними, слишком быстро бьется сердце, а щеки краснеют…
Слишком яркой была ее первая влюблённость, чтобы так просто о ней забыть.
— О нас, — ответил Антон со всей серьезностью. — Ты не подумай, я ни к чему тебя не принуждаю. Это будет твой выбор и все такое. Я был неправ, когда не заметил тебя, встретив впервые.
— Нет, — Велесса отрицательно покачала головой, — была неправа я.
«Что вообще пришла сюда».
— Видишь? — продолжила она. — Уже закат. Закат — это конец.
— С чего ты это взяла?
— Просто знаю, — Велли пожала плечами. — Я скоро уйду, и тогда точно будет поздно. Я уже почти ушла. Понимаешь?
— К Кристине? Пойдем вместе.
Велесса зажмурилась, провела ладонью по песку, который сейчас тоже был розоватым, стараясь успокоиться, а потом, открыв глаза, все же призналась в том, в чем боялась признаться даже себе:
— Домой.
Просто она поняла, что ей нечего тут делать.