— Меня не волнуют насмешки и пересуды. Я уверена, что самое худшее я уже знаю. Вы привезли сюда Филиппа, потому что решили не жениться. Как он теперь будет себя чувствовать?
— Он уедет обратно в свое имение, в Бургундию, и забудет о том, что в один прекрасный день, если бы я умер, мог бы стать наследником Гайяра. Вполне возможно, что ему пришлось бы ждать очень долго, и, когда это случилось, мог бы быть настолько старым, что это его бы уже не интересовало.
— Но тогда наследником стал бы его сын.
— У Филиппа никогда не будет сына.
— А его жена? Я слышала, что она была вашей любовницей. Это правда?
— Да, было время…
— И вы выдали ее замуж за Филиппа, который не может иметь сына, чтобы она родила наследника от вас.
— Я вполне способен на такое. Ведь я же говорил, что я нехороший человек, не так ли? Но мне нужно, чтобы вы помогли мне преодолеть мои пороки. Вы не должны покидать меня, Даллас!
— А ребенок? — спросила я.
— Какой ребенок?
— Ее ребенок… ребенок Клод!
— Нет никакого ребенка.
— Но она сказала мне, что ждет ребенка… вашего ребенка.
— Этого не может быть!
— Но она же ваша любовница?
— Была, я сказал. Вы запали мне в душу, как только мы встретились. После того как Клод вышла замуж за Филиппа, между нами ничего не было. Вы сомневаетесь? Не верите мне?
— Я вам верю, — сказала я. — Она хотела, чтобы я уехала, но это не имеет значения. Теперь ничто не имеет значения.
— Вы, наверное, еще немало услышите и о других моих злодеяниях.
— Но все это теперь уже в прошлом. А меня волнует только настоящее и будущее.
— Как я мечтаю о том времени, когда мои дела и помыслы станут вашими.
— А разве нельзя сказать, что они уже стали моими?
— Вы восхищаете меня, вы очаровываете меня.
— Нет, это вы околдовали меня.
— Дорогая моя. Вы должны узнать самое плохое уже сейчас. Что еще вы обо мне слышали?
— Я считала, что вы отец ребенка Габриэль.
— Это был Жак.
— Теперь я знаю. Мне известно, что вы были добры к мадемуазель Дюбуа и что в глубине души вы добрый…
Он обнял меня и, когда мы шли по подъемному мосту, сказал:
— Есть еще одна вещь, о которой вы не упомянули. Вы не спросили меня о первом браке… Вы слышали все эти сплетни.
— Да, я их слышала.
— В свое время здесь только и говорили об этом и ни о чем другом. Половина округи верит, что я повинен в смерти Франсуазы. И теперь все будут считать, что вы очень отважная женщина, если выходите замуж за человека, который убил свою жену.
— Расскажите, как она умерла.
Он молчал.
— Пожалуйста, — взмолилась я, — пожалуйста, расскажите!
— Не могу.
— Вы хотите сказать…
— Вы должны меня понять, Даллас.
— Вам известно, отчего она умерла?
— Приняла слишком большую дозу лауданума.
— Как это случилось, почему?
— Никогда не спрашивайте меня об этом.
— Но я думала, что мы договорились ничего не скрывать друг от друга.
— Именно поэтому я и не могу вам сказать.
— Я не верю, что вы убили ее. Не хочу верить!
— Благодарю вас… благодарю, моя дорогая. Не будем больше говорить об этом. Обещайте мне.
— Но я должна знать!
— Вот этого я и боялся. Теперь вы смотрите на меня уже совсем по-другому. Именно поэтому я не просил вас выйти за меня замуж, не мог сделать вам предложение, пока вы не задали этот вопрос… и не услышали бы мой ответ.
— Но вы не ответили.
— Вы услышали все, что я мог сказать. Вы выйдете за меня замуж?
— Да… и никто не убедит меня в том, что вы убийца. Я не верю этому и никогда не поверю!
Он привлек меня к себе.
— Вы дали обещание и никогда об этом не пожалеете.
— Вы боитесь сказать мне…
Он прикоснулся своими губами к моим, и я почувствовала всю силу его страсти. И, пребывая в романтических грезах, я безвольно прильнула к нему… Когда он отпустил меня, то выглядел сумрачным и удрученным.
— Вам придется столкнуться со всякими пересудами и сплетнями.
— Ну и пусть!
— Ваша жизнь будет нелегкой.
— Это как раз то, чего я хочу.
— У вас будет падчерица.
— … Которую я уже люблю.
— Трудная девочка…
— Я постараюсь стать для нее матерью.
— Вы уже много для нее сделали, но…
— Кажется, вы решили убедить меня не выходить за вас замуж. Хотите, чтобы я сказала «нет»?
— Я никогда не позволю вам сказать «нет».
— А что, если я скажу?
— Я посажу вас в одну из подземных темниц и буду там держать.
И тут я вспомнила про ключ и рассказала ему все.
— Я надеялась преподнести вам эти давно потерянные изумруды.
— Если это ключ от них, я преподнесу их вам, — сказал граф.
— Вы считаете, что мой ключ действительно поможет нам найти их, где бы они ни были.
— Мы должны попробовать это выяснить.
— Когда?
— Хоть сейчас. Да, мы отправимся на поиски вместе.
— А куда?
— В подземную тюрьму. Хотите пойти прямо сейчас?
Я вдруг подумала о том, что помимо нас поисками занимается еще кто-то — Жан-Пьер, к примеру. Мы должны найти их раньше него, потому что если он нас опередит, то непременно присвоит сокровища и принесет бесчестье своей семье.
— Да, пожалуй, — сказала я, — сейчас.
Граф повел меня в конюшню, где взял лампу, зажег ее, и мы отправились в подземелье.
— Я думаю, что знаю, где мы найдем тот самый замок, к которому подходит ваш ключ, — сказал он мне. — Теперь я припоминаю. Много лет назад, когда я был мальчиком, подземную тюрьму уже обследовали и обнаружили, что на стене одной из клеток нарисованы королевские лилии. На это обратили внимание. Кому могла прийти в голову столь странная идея — украсить тюремную камеру королевскими лилиями? Совершенно ясно, что это было сделано с какой-то целью.
— А не пробовали поискать там какой-нибудь тайник?
— Никаких явных его признаков обнаружено не было.
Мы дошли до входа в подземную тюрьму, и он распахнул окованную железом дверь. Входя теперь с ним в это мрачное и темное подземелье, я чувствовала себя совсем по-другому: страха как не бывало. Я даже усмотрела в этом тайный смысл. Что бы ни случилось, но, если мы вместе, я могу ничего не бояться, пришло мне на ум.
В одной руке он держал высоко поднятую лампу, другой держал меня за руку.
— Клетки где-то здесь, — прошептала я.
Внезапно он вскрикнул:
— Идите сюда, смотрите!
Я быстро подошла к нему… и вот они, королевские лилии. Их было двенадцать, расположенных на некотором расстоянии друг от друга примерно в двадцати сантиметрах от земли.
Он отдал мне лампу и попробовал сдвинуть камень, на котором был нацарапан первый цветок, но тщетно. Дойдя до шестого он сказал:
— Этот, кажется, поддается.
Я подняла лампу выше и увидела, как он отодвинул замаскированную под камень панель с цветком в сторону. Под ней была замочная скважина. Ключ мягко вошел в нее, и граф повернул его без труда. Но больше ничего не произошло.
— Здесь должно что-то быть, — ответила я. — Ведь замок же существует. — Я постучала по стене и закричала: — Там пустота!
Он навалился всем телом на стену клетки, и, к нашему восторгу, раздался стонущий звук. Часть стены чуть отодвинулась.
— Это дверь! — воскликнула я.
Граф сделал новую попытку. Дверь внезапно распахнулась полностью, и я услышала его победный возглас.
Я подошла и встала с ним рядом, лампа дрожала в моей руке. В крошечном помещении была выдолблена ниша размером метр на полметра, а в внутри нее находилась шкатулку, которая, как мне показалось, была серебряной.
Он взял ее и посмотрел на меня.
— Похоже, что мы нашли изумруды.