а этот лекиф
поставят в ее гробницу.
Художник, пожалей юношу!
Пусть он умрет раньше
и ничего не узнает!
Чернофигурный кратер
Мужчина с кинжалом
преследует женщину.
Я подставил ему ножку,
он упал,
наткнулся на кинжал
и умер.
– Постойте! – кричу я женщине,
но она не понимает по-русски,
она бежит, заломив руки,
и тонкий пеплос
струится за ней
шурша.
Художник,
зачем ты впутал меня
в эту историю?
Краснофигурный килик
Чудовищные рыбы
плывут по кругу,
норовя схватить друг друга
за хвост.
Двадцать пять веков
крутится эта карусель.
Художник,
зачем ты ее придумал?
– Нет, – отвечает художник, —
я ничего не придумал,
я – реалист.
Как скрипку
Это он
берег свое сердце
так старательно.
Это он
берег его,
как скрипач
бережет скрипку Гварнери,
не играя на ней
даже по праздникам.
Это он,
он
берег свое сердце,
как безвестный скрипач
бережет скрипку Джузеппе Гварнери,
не играя на ней
даже в день своего рождения.
Это он,
он самый
берег свое сердце,
как бесталанный скрипач
бережет редчайшую скрипку
Джузеппе Антонио Гварнери,
не прикасаясь к ней
ни при каких обстоятельствах.
Это он,
он,
он
дрожал над своим сердцем,
как скрипач-любитель
дрожит над бесценной скрипкой
работы великого мастера,
попавшей к нему
неведомо как.
Да,
это он
всю жизнь
берег свое сердце.
И он отлично сберег его.
Это оно,
его сердце,
хранится в музее сердец
в запаснике.
Цветок
В моих руках
цветок.
Цвет у него необычный,
запах у него незнакомый,
форма у него невиданная,
название его неизвестно.
Подходят
на него взглянуть,
наклоняются
его понюхать,
просят разрешения
его потрогать,
отходят,
потрясенные.
Я горд —
у меня цветок.
Вы видите —
у меня цветок!
Вы не пугайтесь —
у меня цветок!
Вы не огорчайтесь,
но у меня цветок!
Вы не злитесь,
но у меня ведь цветок!
Вы меня не трогайте —
у меня же цветок!
Откуда взялся этот цветок?
Откуда?
Если б я знал!
Зазевался,
и, глядь, —
в моих руках
цветок!
На радуге
Гулял по радуге
какой-то человек.
Ходил по красному,
шагал по синему,
топал по желтому
и улыбался.
И вместе с ним
гулял какой-то пес.
Бегал по красному,
носился по синему,
обнюхивал желтое
и повизгивал от удовольствия.
И больше не видно было
на радуге
ни людей,
ни собак.
Только эти двое и были.
Эй, ты
Эй, ты,
слышишь – поют!
Закрой глаза и слушай,
хорошо ведь поют!
Эй, ты,
бегущий к ничтожной цели,
отдохни немного, отдышись!
Эй, ты,
скользящий по наклонной плоскости,
ухватись за что-нибудь,
удержись.
Эй, ты,
стоящий у окна,
рассеянно глядя на улицу,
кто ты?
Эй, ты,
невидимый,
ты ли это?
Покажись!
Эй ты,
недолгий,
погляди —
как торжественно в мире
после полуночи!
На набережной
Я вышел на набережную
и в тысячный раз
увидел все тот же пейзаж
с мостом.
«Черт подери, – подумал я, —
неужели никому не придет в голову
подвинуть мост
хоть на сто метров влево!
Вечно он торчит
на одном месте!»
Я сказал об этом рыболову с удочкой.
Он улыбнулся и шепнул мне доверительно:
– Какие-то энтузиасты
хотели перетащить мост
как раз на сто метров,
только не влево,
а вправо.
В последний момент
они почему-то передумали.
Я промолчал.
Вечно я опаздываю
со своими мыслями!
«Так долго не было меня!..»
Так долго не было меня!
Вселенная томилась,
предчувствуя мое возникновение,
а я не торопился,
я тянул,
я тешился своим небытием,
придумывал предлоги для отсрочек —
филонил всячески.
Но все же мне пришлось