Мой противник слева протаранил мой бок, едва не сбив с дороги. Очевидно, расплата.
— Да пошел ты! — яростно воскликнула я.
Моя нога на газе стала тяжелой от силы давления. Дима отступил, затем скользнул за меня и устроился позади моего агрессивного противника. Потом он въехал в багажник.
Усмехнувшись, я снова сосредоточилась на Адамо передо мной. Дима разберется с мстительным идиотом.
Я медленно догоняла BMW, когда Адамо внезапно снизил скорость, пока мы не оказались капот к капоту, и я смогла разглядеть его лицо. Он ухмыльнулся.
Я приподняла бровь. Впереди нас ждала крутая извилистая дорога, гораздо хуже предыдущей. Адамо поднял брови, прежде чем сфокусировать взгляд на трассе, и снова прибавил скорость. Ублюдок притормозил, проверяя меня. Как бы я ни давила ногой на газ, Адамо оставался на полкилометра впереди меня. Я въехала в поворот менее чем через секунду после него, и мои задние шины вспыхнули. Я крепко держалась и осторожно повернула руль в другую сторону, прежде чем снова набрала скорость и катапультировала нас с Гадюкой из опасного поворота. Позади меня на полкилометра гнали четыре машины, один из них Дима. Мы оставили позади большинство других гонщиков, но только пятеро из нас доберутся до финальной гонки, и у меня было чувство, что Адамо не будет на стороне проигравших. Он был слишком хорош, а его машина чертовски быстра.
Двадцать секунд спустя Адамо пересек финишную черту первым, а я вслед за ним. Я издала боевой клич. Подъехав к машине Адамо, припаркованной рядом с импровизированной трибуной победителя, я опустила стекло. Адамо уже выходил из машины. Заходящее солнце превратило небо позади него в огненное пламя. Он вытащил из кармана джинсов пачку сигарет.
— Отличная гонка, Фальконе, — крикнула я, перекрывая шум приближающихся гоночных машин.
Его губы дернулись вокруг сигареты, и он шагнул ко мне. И снова я не могла перестать восхищаться его загорелыми, сильными предплечьями и очертаниями его шести кубиков сквозь тонкую белую футболку. Будто зная, о чем я думаю, его улыбка стала дерзкой. Он протянул мне пачку через окно, и я осторожно схватила сигарету. Открыв дверь, я вышла.
— Ты очень рисковала, — сказал Адамо.
Я пожала плечами, подходя ближе.
— Зажжешь?
Я сунула сигарету в рот. Адамо наклонился ближе с зажигалкой, одной рукой защищая пламя от ветра. По привычке, потому что я всегда так делала с Димой, я направила его руку так, чтобы пламя коснулось кончика моей сигареты. Его рука под моей ладонью была горячей и сильной. Глаза Адамо встретились с моими, и на мгновение мы оба застыли, осознав нашу внезапную близость. Как только кончик сигареты загорелся, я отодвинулась от Адамо и глубоко затянулась.
Мои глаза бегали по другим машинам, беспокоясь за Диму.
— Он сделал это, — сказал Адамо, будто мой мыслительный процесс был для него открытой книгой. Это было тревожно. — Четвёртым. Но Кей не будет доволен тем, как вы вдвоем протаранили его. Он подаст жалобу.
Я закатила глаза.
— Это незаконные уличные гонки. Если он не может вынести ожога, то должен прекратить играть с огнем.
Адамо усмехнулся и кивнул.
— Его жалоба, конечно же, останется без внимания.
— Потому что ты хочешь, чтобы я участвовала в финальном заезде, — сказала я, вызывающе улыбаясь.
— Потому что рискованные маневры повышают ставки. И у меня такое чувство, что ты совершишь еще более безрассудные шаги, как сегодня.
— Все дело в деньгах, да?
Я прислонилась к машине, выпуская клубы дыма. Я была знакома с бизнесом, которым занимались Адамо и его братья. Деньги и власть это все, что имело значение, но с Адамо создалось впечатление, что дело не только в этом.
— Призовой фонд за победу в главной гонке составляет 25 тысяч. Победа в сезоне 250 тысяч сверху. За исключением нескольких скоростных наркоманов с богатыми родителями, которые все равно никогда не выигрывают, каждый гонщик хочет получить этот приз. Но ты ведь здесь не для этого, Динара?
Учитывая, что он и я оба происходили из денег, его уничижительные слова казались лицемерными, но я поняла, что он имел в виду. Он посмотрел мне в глаза, пытаясь копнуть глубже. Интересно, что сказал ему Римо? Возможно, полуправду, как мой отец. Если бы он знал все, то не смотрел бы на меня так.