Тут я подхожу к самой сути истории.
В те годы я дружил с очаровательной девушкой. Ее звали Нора Киямова, она была переводчиком с датского и норвежского. По дружбе и, признаться, симпатии я давал ей читать кое-что из того, что писал. Дал прочесть и «Крысу».
– Слушай, – сказала Нора. – Хочешь, я покажу это Ланиной?
Ланина! Журнал «Иностранная литература»! Еще бы я не хотел…
Через неделю Нора сказала:
– Зайди, она хочет тебя видеть.
Я зашел в кабинет и увидел сурового вида даму. Несколько секунд она внимательно разглядывала меня из-за горы папок и рукописей. Мне было двадцать пять лет, и я весь состоял из амбиций и комплекса неполноценности.
– Я прочла ваш рассказ, – сказала Данина, – Хороший рассказ. Вы хотите увидеть его напечатанным?
– Да, – сказал я.
– В нашем журнале, – уточнила Ланина и поглядела на меня еще внимательнее.
– Но…
– Это будет ваш перевод.
– Как перевод? – спросил я. – С какого?
– С испанского, – без колебаний определила Ланина. – Найдем какого-нибудь студента из «Лумумбы»… Где у нас хунта? – перебила она сама себя.
– Гватемала, – сказал я, – Чили. Гондурас. Я был грамотный юноша.
– Вот, – обрадовалась Ланина, – Гондурас! Прекрасно! Переведем рассказ на испанский, оттуда обратно на русский. Солдаты гондурасской хунты затравили опоссума. Очень прогрессивный рассказ. Ваш авторизованный перевод.
Дорого я бы дал сейчас, чтобы посмотреть на выражение своего лица в тот момент.
– Ну? – спросила она. – Печатаем?
Я ответил, что никогда не бывал в Гондурасе. Я спросил, кто такой опоссум.
– Не все ли вам равно? – резонно поинтересовалась Ланина.
Я сказал, что мне не все равно, не говоря уже об опоссуме. Я забрал рукопись и ушел. Я был гордый дурень.
…В последний раз я пытался напечатать «Крысу» уже в 1992 году. Сказали: неактуально. Сказали: ведь в вашем рассказе речь идет о Советской армии, а теперь у нас создается новая, российская!
Конечно, конечно…
Спустя много лет я узнал, что Ланиной уже нет на свете. Я вспомнил ту нашу единственную встречу – и вдруг остро пожалел о неосуществленном переводе с испанского. Сейчас я думаю: может быть, Ланина просто шутила? Говорят, это было в ее стиле – вот так, без единой улыбки…
Но то она, а я? Почему я не ударил тогда по гондурасской военщине? Какая разница, Иван или Хуан? Как я мог пройти мимо этой блестящей игры?
…Когда я уходил из редакции, Ланина предложила мне не торопиться – и подумать. Что я и сделал.
Сделал, правда, спустя шестнадцать лет – но ведь лучше поздно, чем никогда. И потом, Татьяна Владимировна сама просила меня не торопиться с ответом.
Приложение
Светлой памяти Татьяны Ланиной
Хулио Сакраментес*. ОПОССУМ
Гарнизонные склады находились в стороне от остальных казарм.
Надо было идти полкилометра вдоль колючей проволоки по раскисшей дороге – тогда только появлялись наконец металлические ворота воинской части. В ту сторону никто из солдат не шел. Шли прямо через дорогу – к дыре, проделанной в проволоке еще при прежнем гаудильо.
Шли и направо – через пару минут пути – проволока кончалась, дорога уходила в горы, к индейскому поселку, где жила, переходя от призыва к призыву, утеха солдатских самоволок толстая Хуанита.
Впрочем, речь не о ней.
Старшина Мендес допил чай и поднялся. Тут же поднялись и остальные – и по одному вылезли из мазанки, служившей сразу складом маисовых лепешек, кухней и местом отдыха.
Рядом с мазанкой, похлопывая на ветру парусиной, лежала новая палатка. Старую палатку лейтенант Пенья приказал снять и сдать на списание до обеда.
Ее прожженный верх подпирали пыльные столбы света. Палатка стояла тут много лет.
– Можно? – спросил Глиста (когда-то мама назвала его Диего, но в армии имя не прижилось).
– Мочи, – сказал старшина Мендес.
Через пару минут, выбитая сержантской ногой, упала последняя штанга, и палатка тяжело легла на землю.
– Л-ловко мы ее! – Рядовой Рамирес попытался улыбнуться всем сразу, но у него не получилось.
– Вперед давай, – выразил общую старослужащую мысль Лопес, призванный в гондурасскую армию из горных районов. – Разговоры. Терпеть ненавижу.
Через полчаса палатка уже лежала за складом, готовая к списанию. На ее месте дожидались своей очереди гнилые доски настила и баки из-под воды.