Она мне нравилась, и я даже подумывал сделать ей предложение, но меня останавливало отношение её родственников. После волнений в Ирландии, голода, который я не застал, и отношения англичан, выражавшихся в поговорке: "лучше дочь проститутка чем сын - папист," жители Эрина недобро относились к англичанам. Вместе работали, почти никогда не дрались, но отдыхать предпочитали по своим пабам.
Задумавшись, я не обратил внимание на предупреждающее рычание Куна, за что и поплатился. Хлесткий тумак, на пару секунд вышиб из меня понимание где я нахожусь, и я едва не выпустил из рук мешок с продуктами. Кун залаял, а я ещё ничего не понимавший прыгнул вперёд, уходя от следующего удара.
- Ну что ты там говорил, англичашка? - раздался голос Люка, - ты поучил нас, а теперь мы поучим тебя.
Я поставил мешок на более-менее чистую часть тротуара, и развернулся к ирландцам. Айка я встретил ударом ноги в живот, отчего тот отлетел в сторону, а замахнувшийся Люк открылся для удара кулаком в челюсть. Надо отдать им должное, парни они крепкие, и почти сразу вскочили на ноги. Вернее, попытались. Я подскочил к Айку, и ударил его кулаком в висок оглушая, а развернувшись получил в солнечное сплетение от Люка. Сбив дыхание, я успел боднуть его головой и отступил, разрывая дистанцию. Мы с Люком застыли друг напротив друга, за его спиной пытался встать Айк. Люк, не сводя с меня взгляда полез в карман. Я уже был готов вытащить ремень, не раз выручавший меня своей тяжёлой латунной пряжкой в драках, но он достал из кармана не нож, и не кастет, а небольшую монетку в полпенни, которую и бросил мне.
- Если захочешь пригласить Шинн, то иди в "Коронованную арфу," дашь монетку бармену, и скажешь, - он охнул, и скривился, помогая Айку подняться, - что поговорил с нами, ага?
Я поймал монетку и поблагодарив, осмотрел её. На монете вместо королевского профиля была ирландская арфа, 1836 год прочёл я на обороте.
Ирландцы странные ребята, но они мне нравились своим простым взглядом на мир. Отбился от братьев - достоин встречаться с сестрой, не отбился - недостоин.
Неделя прошла быстро. Ночью я работал, обходя с Куном склад, а днём отсыпался. Мимо пролетело открытие Всемирной выставки в Париже, обсуждение которого заняло целых две ночи, усиление боксёров в Китае развлекло только один вечер, правда после того, как я рассказал свою историю о них, старались не упоминать. Отдельно радовал Пибоди, знавший кажется все истории мира. Попавший со мной в одну смену поводырь Красного колпака, несмотря на желчные выкрики оказался вполне хорошим парнем, и даже знал моего соседа Маклилана. А с пятницы на субботу даже отпугнули пару взломщиков, решивших узнать, что хранится в ящиках по эту сторону двери.
Про ящики я приукрасил, корабль с грузом приходил только на следующей неделе.
Наконец наступило воскресенье, и я, отоспавшись и зажав в кармане заветные полпенни отправился на Пеннингтон.
- Доброго дня, мистер Алвин, - Шинн обрадовалась мне будто мы не виделись с ней год, а не неделю, - вы за цветком?
- Нет, мисс Бреслин, - даже немного смущённо ответил я, - я хочу пригласить вас вечером прогуляться.
Зелёные глаза Шинн на миг распахнулись, и почти сразу же она стала строже, и будто старше лет на пять.
- Мистер Алвин, я бы с радостью, но боюсь, моя родня не одобрит.
- Не извольте беспокоиться, мисс Бреслин, - я подмигнул, - ваши кузены, после недолгого общения, попросили сопроводить вас в "Коронованную арфу," когда вам будет удобно. Я достал из кармана монетку и жестом фокусника показал её девушке. Жест правда вышел неуклюжий, но этого хватило.
Шинн взвизгнула так, что подскочил даже её рыжий питомец. Но быстро взяв себя в руки, она поправила рассыпавшиеся кудряшки, и церемонно кивнула.
- Мистер Алвин, я принимаю ваше приглашение, - затем прижав пухлый кулачок ко рту захихикала, - то-то я смотрю, что эти два шалопая аккурат с неделю назад, вечером охали как бабки, а Молли, жена двоюродного брата вдовы О"Шеннон перетягивала Айку грудь. Вы умеете убеждать, мистер Алвин.
- Раз уж я сумел убедить ваших братьев, и пригласить вас на сегодняшний вечер, то называйте меня Эдмундом, или Эдом.
- А вы меня Шинн.
Вечером одетый в свою лучшую куртку я зашёл за Шинн. Он стояла с такой же рыжей толстушкой. Увидев меня, они зашушукались, рассмеялись, и Шинн зашагала ко мне. Невысокая, медово-рыжая, она была одета в пышную юбку темно-синего цвета, белую блузку, подчеркнула талию и грудь жилетом, а сверху накинула некое подобие пелерины из плотной шерсти, заменив ей привычную шаль. Шляпку она держала в руках.
Кун бросился вперёд, и негромко поскуливая, начал носится между нами. Пёс был рад, но совершенно циничной радостью, у него появился пусть призрачный, но шанс остаться на земле с моим потомком. Кот проснулся только когда мы поздоровались с Шинн, и басовито мяукнул, привлекая к себе внимание. Когда мяуканье не возымело эффекта он неторопливо потянулся, и потрусил за нами, а его место сразу занял угольно-чёрный мышелов с белым пятном на груди.
Прогулка у нас выдалась неспешная, мы говорили. Говорили о политике, о ценах, погоде, родственниках Шинн, и в какой-то момент я поймал себя на мысли, что не ищу смысла в словах, что говорит моя собеседница, а получаю удовольствие от её голоса. И судя по всему, как она от моего.
- Истинно говорю вам, неугодны ведьмы Господу! - прервал нас каркающий голос.
Встав на деревянный ящик и зажав библию в руке вещал какой-то старикашка. Вокруг него собралась толпа зевак.
- Сказано в писании: "Ведьму в живых не оставляй"! Низвержение Симона-кудесника тому примером. И сам Иисус отвернулся, когда Диавол предложил ему все царства земные! Почему же мы разрешили этой опухоли расти в нашем, богобоязненном обществе? Почему не последовали словам Господним? Почему и ведьмы, и колдуны существуют рядом с нами, а мы живём как ни в чём ни бывало?
Зеваки зашумели, а Шинн сжала пальцы на моем локте.
А я вам отвечу! Потому, что мы простили их, как отец простил своего заблудшего сына. Мы, каждодневно оскорбляемые мерзостью, ходящей по земле, подставляем вторую щеку, как заповедал нам Иисус! Но в наш просвещенный век пара и электричества использовать нечисть не только богохульно, но противоречит самой природе человеческой!
В наших домах нет мира, потому что мы ...
- Боимся, - крикнул я, - боимся того, что любой поводырь или демонолог сильнее. Мы создали закон, по которому любой носящий печать не достоин звания человека. Даже разделившись на две церкви мы все равно не забывали свой страх.
Мы попытались уничтожить их, но, когда осознали, что ничего с ними не сделать, мы выпустили буллу Епископам, в которой называли грехом тягче смертного пособничество нечисти. Мы создали Мэтью Хопкинса, Торквемаду, Инститора чтобы оградить, стереть и похоронить тех, кого мы боялись. Именно мы кричим на площадях о нечистых помыслах, приводящих к сношению с дьяволом, но когда случается беда именно мы бежим к одержимым! В наших домах убираются брауни, именно нашу воду очищают ундины, нас лечат ши, и с нашими детьми нянчатся пикси. Но мы боимся, боимся тех людей, которые несут на себе наш грех лицемерия.