– Ах, мистер Хаггинсон…
– Учитель английского. Преподавал у моего класса.
Лицо миссис Гилман снова вытягивается, а глаза раскрываются так широко, словно собираются выпрыгнуть из орбит. Илья невольно представляет, как два глазных яблока выпрыгивают из глазниц, снося с переносицы директрисы очки, падают вместе с ними на стол и, подпрыгивая, как попрыгунчики из автоматов его детства, ускакивают под шкаф с документами. Илья невольно усмехается этой мысли, думая, что если бы у него было хоть немного таланта, он бы обязательно нарисовал карикатуру.
– Ах, точно, мистер Хаггинсон, да-да-да, помню-помню… – взгляд миссис Гилман мечется из угла в угол, словно этот вопрос застал ее врасплох. А Илья только сдержанно улыбается. Он знает, что она прекрасно поняла, о ком шла речь. Илья слишком часто приходил в этот кабинет с этим кретином за спиной. – Он уже лет десять как здесь не работает. А что, хотел повидаться?
– Мечтал, – кивает Илья. Мечтал. С самого детства мечтал пробить ему голову. Но он вряд ли это сделает. В нем еще остался человек. Он просто хочет узнать, почему с ним так поступали.
– Уж не знаю, где он сейчас, не знаю… – она качает головой, и Илье кажется, что она просто тянет время. Пусть даже не смеет говорить, что этот подонок откинул копыта. – Но ты можешь спросить у его племянника, да. Он в приемной должен сейчас сидеть.
Вот оно как. Илья усмехается, переводя взгляд на дверь. Ему очень уж хочется пошутить про то, что в школах все через постель, но даже представлять не хочет, как тот парень спит с директрисой. Или как мистер Хаггинсон спит с миссис Гилман. А тот парень со своим дядюшкой. Без связей никуда даже в такой дыре. Даже на такой сомнительной работе.
Хотя уж точно не Илье говорить о плохой работе.
– Хорошо. Спасибо.
– Не за что. Заходи к нам почаще.
Илья даже не смотрит на нее. Он уже насмотрелся на натянутую улыбку, из-за которой лицо миссис Гилман покрывалось словно новым слоем утянутых морщин. Как целлофановый пакет, ей-богу.
Когда Илья закрывает за собой дверь, он вспоминает выкатившиеся глазные яблоки и представляет, как они выпрыгивают за ним следом, передавая в мозг миссис Гилман информацию о том, куда он идет. Как два маленький жучка. Это снова заставляет его усмехнуться.
– Эй.
Мужчина спит, откинув голову назад и открыв шею. Длинную, со слегка раздраженной после бритья бледной кожей. Илья тяжело вздыхает и убирает с его лица книгу – «Охота на овец». Он пробегается взглядом по раскрытым страницам, видит подчеркнутые карандашом слова «Все, что ты знаешь обо мне, – не больше, чем твои же воспоминания». Попса. Илья легонько толкает его в плечо, отчего мужчина мгновенно распахивает глаза.
На вид и впрямь если не ровесник Ильи, то, может, немногим старше. Мужчина выпрямляется, протирая глаза и поднимая взгляд, зевая с неприкрытым ртом.
– Я слушаю.
– Миссис Гилман сказала, что ты племянник мистера Хаггинсона. Не знаешь, где он?
Лицо мужчины расплывается в непонимающей улыбке, даже более раздражающе-вежливой, чем у женщины, на которую он работает. Он все еще сонно моргает, пока в его голове под уложенными черными волосами собирается паззл. Илья представляет это слишком живо.
– Допустим, знаю. А с какой целью интересуетесь? – он откидывается на спинку стула и берет книгу со стола, убирая ее в ящик. Пальцы племянника бывшего учителя Ильи были ухоженными: ни одного заусенца и кутикулы.
– Я его бывший ученик. Хотел повидаться.
Мужчина продолжает улыбаться, глядя ему в лицо, и пожимает плечами.
– За чашку кофе проинформирую насчет чего угодно.
Илья тихо вздыхает, перебирая пальцами по низкому столу, и кивает, мысленно пытаясь представить, выбирался ли этот парень из города, раз согласен пить местный кофе. Хотя мерзкий кофе за информацию о мерзком человеке – вполне равнозначная цена.
– Хорошо.
– Вот и чудно, – он явно оживляется, вскакивая со стула, и поправляет легкую рубашку из стопроцентного хлопка.
Мужчина, сообщив миссис Гилман об обеденном перерыве, выходит вместе с Ильей из школы, и Илье кажется, что у него слишком пружинистая походка для человека, который мог бы любить свою работу. Он разворачивается, останавливаясь, и протягивает ему руку.
– Наполеон Соло.
Илья опускает взгляд на протянутую широкую ладонь, на мизинце которой небольшое кольцо с камнем. Илье все больше кажется, что он имеет дело с пижоном. Одно ясно: Наполеон Соло – человек не простой. Подобные ему имеют некий природный магнетизм, который позволяет им задирать нос выше приличного. Удивительно только, какие родственники могут быть у тех, кого ты ненавидишь всю жизнь.
– Илья. Курякин.
Илья не пожимает протянутую ладонь, и ее обладатель, вытянув губы, пожимает плечами, убирая ту в карман.
– Приятно познакомиться, Илья.
В кафе прохладно и пахнет сыростью. И оно расположено на том месте, на котором когда-то была кондитерская, в которой можно было получить конфеты просто так, если понравиться продавщице. Илья ей, судя по всему, никогда не нравился.
Наполеон пьет кофе, перебросив ногу на ногу, и задает дежурные вопросы: кто ты, откуда ты, как твои дела, кем работаешь. Как будто Илья попал на второй допрос. С той лишь разницей, что теперь о его прошлом ни черта не знают.
– Дядя Лайл не такой сварливый, каким может казаться, – выдыхает он, ставя кружку на деревянный стол и поднимая взгляд. – Он, конечно, ворчун тот еще, как и все старики, но бывало и хуже.
– Так где он сейчас? – Илья сидит, сложив руки в замок перед собой, и рассматривает лицо Наполеона. Никаких нависших век, никаких морщин. Нормальный рост и длинные ноги. Небольшие, слегка заостренные уши и ровные зубы. Единственное, что роднит Наполеона и мистера Хаггинсона (точнее, так называемого дядю Лайла), – это горбинка на носу с немного вздернутым кончиком.
– Дома, где же ему еще быть, – Наполеон снова улыбается.
Илье кажется, что он просто не умеет иначе. Как будто ему что-то стягивает затылок, заставляя рот замереть в таком положении.
– Чувствует он себя неважно, но в больницу ложиться отказывается. Мне кажется, он уже немного того, – он водит по кругу пальцем вокруг своего виска и тихо смеется, делая очередной глоток из чашки. – Наверняка знаешь стариков, которые отрицают медицину и все новое, типа это от дьявола. Вот и дядя Лайл таким же стал.
Илья тихо выдыхает. Это должен был быть смешок, но вышло больше похожим на измученный вздох. Печально, что этот ублюдок тронулся умом до того, как Илья его увидел.
– Но я могу его увидеть?
– Любой каприз, как говорится… Шучу. Конечно можешь. Даже сегодня, если подождешь меня с работы.
– И ты не можешь просто сказать мне адрес?
Наполеон снова смеется, и его глаза начинают блестеть. Илье немного не по себе, но этого он не выдает. Старается не выдавать.
– Нет, одного тебя я к нему не подпущу. У тебя какой-то нездоровый интерес. Скажи, он правда в школе был по детишкам?
У Ильи перекосило лицо, отчего Наполеон засмеялся только громче, со звоном поставив кружку на стол.
– Снова шучу. Просто мне самому надо к нему сегодня зайти.
Илья сжимает один кулак в другом и трет костяшки кончиками пальцев. Нет, все-таки Наполеона с Хаггинсоном роднит еще и полоумие.
Тот допивает свой кофе, ставя кружку на стол, и поднимается на ноги, поправляя рукава рубашки.
– Я освобожусь к четырем. Надо помочь прибраться немного, сам видел, в каком состоянии школа.
Илья кивает, оставаясь сидеть за столом. Наполеон хлопает его по плечу, бросая «До встречи», и выходит из кафе. Уже спокойной походкой, не пружинистой. А Илья чувствует, что у него чертовски потные ладони и дрожат руки.