Илья бросает новый дротик. Джереми был хуже других. Ему не нужен был мистер Хаггинсон для того, чтобы находить причины для ненависти к нему. Ему было достаточно того, что Илья существует и ходит в одну школу с ним.
Илья сжимает дротик пальцами и бросает его сильнее, отчего тот отскакивает дальше остальных. Он прекрасно помнит, как высокий худощавый старшеклассник таскал его за волосы. Он прекрасно помнит то, как этот старшеклассник при всех вываливал ему на голову обед с подноса. Прекрасно помнит, как у него забирали деньги. Прекрасно помнит, как ему разбивали лицо о стену, а потом, в кабинете директора, заявляли, что драку начал сам Илья, а после сам разбивал себе лицо. Прекрасно помнит, как его гоняли к школьному психологу несколько раз в месяц, чтобы объяснить, что это он, Илья, слишком агрессивный для ребенка и что его следует перевести в класс для малолетних преступников. Прекрасно помнит, как его мать вызывали на ковер к директору, чтобы мамаши Джереми и его дружков высказывали ей все, что они думают про ее драчливого сына, которому самое место в колонии для несовершеннолетних. Он помнит, как ублюдок Джереми позорил его перед всей школой, но никто так ни разу и не вздумал встать на его сторону. Единственный раз ему помогла одна девочка из параллельного класса, новенькая, Мэгги Колтман, которая отдала свой платок Илье после очередной драки, чтобы он мог прижать его к разбитому носу. Потом, конечно же, ей открыли глаза на правду о том, кому она помогла, и мимолетное общение больше никогда не повторялось.
Дерьмо. Дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо!
Илья с глухим рыком швыряет дротик в доску, и тот вонзается в нее почти наполовину. У него снова трясутся пальцы. Он думал, что навсегда расправился со своими нервными срывами, но они то и дело грозились повториться при любой удобной возможности.
Илья ощущает себя жалким. Чертовски жалким и убогим человеком, который скатился на самое дно и обвиняет всех вокруг в этом. Но далеко не из-за того, что сам он ангел. Он уже достаточно винил себя в слабости, достаточно долго занимался самобичеванием и был почти уверен в том, что заслуживал отдыха в виде переваливания ответственности на чужие плечи. А он просто неудачник. И не оспаривает это. И не оспаривал никогда.
Он находит Наполеона на том же месте, что и день назад. Наполеон сидит за столом перед кабинетом директрисы и задумчиво смотрит в стену перед собой, пока в его поле зрения не появляется Илья. Он сидит в футболке, и Илья видит, что у него есть несколько мелких царапин, как если бы Наполеон вылез из кустов шиповника.
– Как раз думал о том, придешь ли ты сегодня. Снова на кофе? – Наполеон трет нос пальцами и бросает взгляд на дверь сбоку от себя. – Пойду отпрошусь.
Илья кивает, провожая взглядом исчезнувшего в кабинете Наполеона. На столе у него снова лежит книга, и Илья подходит ближе, чтобы увидеть обложку, – «Пиф-паф, ты – мертв». Илья двумя пальцами открывает страницу, на которой оставлена закладка, и бегает взглядом по последней строчке: «Я хотел, чтобы вы были мертвы, но не хотел убивать вас». Илья молча закрывает тонкую книгу, откладывая ее в сторону.
– Я свободен до завтрашнего дня, – Наполеон засовывает руки в карманы шорт, глядя на него.
– Можешь подвезти меня тогда до еще одного человека? За чашку кофе.
Кофе был чем-то вроде валюты. Вместо денег за бензин и потраченное время Илья решил покупать Наполеону кофе, раз уж он того так желает. Причем он видел, что сам Наполеон был не в восторге от того, что готовили в местных кафе, но старательно натягивал улыбку после каждого глотка. Видно, не только приезжие понимали, что в этом городке с кофе настоящая беда.
– И к кому мне подвезти тебя на этот раз? Очередной учитель, которому нужно ткнуть средний палец под нос? – Наполеон смотрит на него несколько исподлобья, прижимая ко рту белую кружку с разводами. – Ты приехал сюда на автобусе?
– Нет, надо заехать к одному знакомому. Нет, приехал на машине.
Илья отворачивает от Наполеона голову, рассматривая людей, пришедших в кафе. В основном подростки, не знающие, чем себя занять, и старики, занявшие места возле окон, чтобы, видимо, потратить весь день на наблюдение за прохожими. Илья не знает, как объяснить Наполеону, почему он не берет свою машину и не едет один. Отчасти потому что сам не имел ни малейшего понятия, как можно ответить на такой вопрос и не выглядеть конченым придурком. К счастью, Наполеон понимает все без слов и не расспрашивает о причинах.
Когда Наполеон допивает свой кофе, часы, висящие над дверью, показывают уже четыре часа дня. Илья не слишком уверен в том, куда ему нужно ехать, но надеется, что помнит адрес верно.
Наполеон не задает лишних вопросов, когда Илья называет улицу и дом, только включает стереосистему, ловит нужную ему волну на радио. За это, думает Илья, ему и нравится Наполеон. Они знакомы с ним второй день, а он не лезет с ненужными расспросами, не роется в прошлом Ильи и не требует особого внимания, рассказывая истории из детства. Если бы все были такими же, Илья бы, возможно, стал бы больше общаться с людьми.
На улице тепло. Почти жарко. По лобовому стеклу резво бегут солнечные блики. У Ильи мокнет спина, хоть он и сидит, почти наполовину высунувшись в окно. А Наполеону, кажется, вполне нормально. Невозможно представить, чтобы такой человек, как Наполеон, в принципе мог вспотеть. Он сидит, негромко мыча, подпевая песне, играющей по радио: «О, детка-детка, не отпускай меня, не отпускай меня». Илья помнит эту песню. Ее очень любил слушать отец в их поездках к озеру, в котором, по слухам, жило лохнесское чудовище. Отец убеждал Илью в том, что знаменитая Несси на самом деле живет у них, в их забытом боге городке, а не в другой стране, и Илья верил. Доходило до того, что в книгах про мистических существ он зачеркивал строчку, в которой говорилось, что лохнесское чудовище живет в озере Шотландии, и приписывал правильное, по его мнению, название. И удивлялся, почему все вокруг так в этом заблуждаются.
Несси исчезла из жизни Ильи тогда же, когда исчез и отец. Мама говорила, что он ушел в другую семью и больше не хотел его видеть. И Илья никогда не видел его ни на причале, ни на озере, ни в городе. Как бы ни искал. Лишь потом он узнал, что отец умер от заболевания легких, название которого Илья в детстве не мог произнести. Мать, впрочем, не слишком долго горевала, найдя свое спасение в лице Кристен, выступающей с джазовыми песнями в баре «Кроличья нора» каждую пятницу и субботу.
– Мы приехали.
Илья моргает, и Несси исчезает из его глаз. Вместо нее перед его взором появляется двухэтажный дом, отделанный светло-серым деревянным покрытием и белой черепицей на крыше, с небольшой верандой, под которой дремлет маленькая дворняга. Илья вылезает из машины и подходит к почтовому ящику, стоящему возле низкого забора, читая фамилию, напечатанную на нем, – Абрамс. Последние две буквы слегка потертые, но суть от этого не менялась. Он приехал в нужное место.
Илья тихо вздыхает, когда его по плечу сзади хлопает Наполеон. Он вытягивает шею, заглядывая ему через плечо, и снова вскидывает бровь, слишком выразительно, будто он действительно удивлен.