«К тому же репрессивная политика ошибочно интерпретирована как террор, навязанный армии компартией и режимом», - пишет Р. Риз. Сейчас настало время признать, что истоки урона, причинённого репрессиями, таились внутри самой армии: «Рядовые и их командиры, военная прокуратура и верховное командование - все они добровольно и инициативно участвовали в обезглавливании офицерских кадров. Равнодушие, казёнщина и приспособленчество в рядах РККА были главной причиной, почему террор приобрёл такой размах».
В конечном итоге одновременно начавшееся расширение Красной Армии оказало не меньшее (если не большее) негативное влияние на состояние офицерского корпуса, чем «чистки». С 1928 г. РККА увеличивала свою численность головокружительными темпами. Лишь за 1939-41 гг. её списочный состав вырос больше чем втрое, и в канун войны около 75% офицеров и 70% комиссаров занимали свои должности менее года. Всё это, как писал генерал Д.Волкогонов, связано с трагическими последствиями «чисток». Но такая точка зрения, по мнению Риза, не выдерживает критики. Учёный разъясняет: «На самом деле с 1 января 1939 по 1 мая 1941 г. армия сформировала 111 новых стрелковых и по меньшей мере 50 новых бронетанковых и моторизованных дивизий. К июню 1941 г. в РККА было 303 дивизии, и когда грянула война, 81 из них была в стадии формирования. Таким образом, все офицеры, которые получили назначение в части, созданные после июня 1940 г., де-факто служили там меньше года. Это объясняет, почему 75% офицеров пребывали в своих должностях так недолго».
Конечно, «ежовщина» усугубила проблемы с комплектованием Красной Армии, но их истинные корни не связаны с репрессиями. К 22 июня в советских Вооруженных Силах не хватало 240 тыс. командиров, но никто не пытается объяснить столь значительный некомплект опустошительными «чистками». К весне 1941-го более 1 млн. красноармейцев тоже служили меньше года, но никому не приходит в голову и этот факт связывать с политическими репрессиями. Призыв рядовых на военную службу нужен был для заполнения вакансий в тех же самых новообразованных дивизиях, где так остро не доставало начсостава.
«Утверждения, будто плохая подготовка и низкие моральные качества офицеров стали побочным результатом «культа личности» и «чисток», противоречат множеству фактов, убедительно доказывающих, что все эти недостатки были присущи Красной Армии не только до развязывания репрессий, но ещё до укрепления личной власти самого Сталина, - отмечает историк. - Кроме того, следовало бы полагать, что младшие офицеры батальонного уровня не могли быть подвержены приписываемой им мании преследования, поскольку большинство из них поступило на службу после 1937 г.».
Ещё одно из прозвучавших на ХХ съезде «объяснений» - о вмешательстве Сталина в боевые операции, по мнению Роджера Риза, столь же далеко от истины. Да, Сталин вмешивался, но отнюдь не в каждую из операций. В 1941 г. он отказался удовлетворить просьбу генералов об отступлении из Киева, и это привело к сдаче гитлеровцам украинской столицы. Но на него нельзя сваливать ответственность за неспособность РККА разгромить врага на подступах к Киеву. Не причастен Сталин и к большинству крупных «котлов», в которые угодили советские полководцы. И уж совсем «его нельзя винить за обилие серьёзных тактических ошибок самой армии, за которые пришлось заплатить дорогой ценой».
Историк отмечает: «Объяснение, будто Сталин вынуждал армию придерживаться наступательной стратегии, ложно и не соответствует действительности, ибо такая стратегия господствовала ещё со времён Гражданской войны». Сталин здесь ни при чём. «С 1918 г. французская армия обладала высокоразвитой стратегией и мышлением, но она не «сработала» против блицкрига. В конечном итоге и наступательная стратегия германской армии не достигла цели в борьбе с советскими Вооружёнными силами, которые, перейдя в наступление, стали бить врага его же оружием».
Верно, что в начальный период войны с Германией опыт боёв показал возврат к характерной для XIX в. тактике лобовых атак. «Возврат отчасти был связан с отсутствием руководства со стороны высших армейских кругов, - подчёркивает исследователь. - Сталина нельзя винить в этом. Ни он, ни его когорта не причастны к формированию такой политической атмосферы и таких условий для выработки решений, в которых ни один советский офицер не мог высказать здравые возражения и продвигать свои идеи вопреки мнению большинства. После «ежовщины» люди опасались высказывать независимые взгляды, но за несколько лет до начала террора сама армия содействовала насаждению интеллектуальной ограниченности и апеллировала к Марксу, дабы узаконить такое (положение вещей)».
Чтобы пояснить свою мысль, Риз напоминает о дискуссии по поводу военной доктрины, состоявшейся в начале 1930-х гг.: Свечин и Верховский, видные представители старой гвардии, аргументированно выступили против Тухачевского и его идей массовой механизированной армии, ведущей войну на полное поражение противника. Вместо споров по чисто военным вопросам будущий маршал набросился на своих оппонентов с цитатами из Ленина, Сталина и Ворошилова, пытался заклеймить Свечина и Верховского как классовых врагов, буржуазных теоретиков и идеалистов. Пытаясь придать своим словам большее доверие с помощью призывов блюсти идеологическую чистоту и лояльность партии, Тухачевский как никто иной содействовал прекращению профессиональных дискуссий в среде красного офицерства. «К концу 1931 г. идеи Свечина были дискредитированы политически, и армия отвергла рекомендованные им мероприятия, которые, возможно, могли бы уменьшить масштаб бедствий 1941 г. Сама армия создала атмосферу, в которой свободный обмен мнениями и дискуссии оказались под запретом».
Подводя итоги, трудно не удостовериться в главном: разоблачительные съездовские откровения о «неготовности» армии и промышленности, «пагубном» вмешательстве Сталина в ход боевых операций, о «чудовищных» последствиях репрессий в РККА - все эти тезисы до единого оказались наветами. Как следует из книги американского учёного, ни один из тезисов хрущёвского времени о «личной вине» Сталина за поражения в первые месяцы Великой Отечественной войны не соответствует действительности.
Спустя десятилетия становится всё более очевидным, что содержание хрущёвского «закрытого доклада» в куда большей степени говорит о тактических целях его авторов, нежели о фактах советской истории. Политически ангажированные интерпретации «культа личности» Хрущёв использовал как дубину, чтобы расчистить себе место на партийном Олимпе, чтобы удержать власть и обеспечить поддержку своим политическим решениям. Нет оснований принимать его заявления за чистую монету. Такие фундаментальные исторические труды, как «Сталинские солдаты» Роджера Риза, помогают постичь эту важную истину.
Владимир БОБРОВ,
«Дуэль», №37, 2004 г.
1. Roger Reese. Stalin,s Reluctant Soldiers: A Social History of the Red Army, 1925-1941. University Press of Kansas, 1996. В статье использованы главы 5 и 7 книги.
2. Доклад Первого секретаря ЦК КПСС тов. Хрущева Н.С. ХХ съезду Коммунистической партии Советского Союза. 25 февраля 1956 г. Цит. по: Реабилитация: Политические процессы 30-50-х годов / Под общ. ред. А.Н. Яковлева. - М.: Политиздат, 1991, с. 42-47.
ЧЬИ МЕМУАРЫ?
В газете «Дуэль», N35 от 9 августа 2005 г. Алекс Сталинградский задает вопрос, слышал ли кто-нибудь магнитофонные записи, на основе которых написана книга мемуаров Хрущева, сам ли он надиктовал эти мемуары. Ответ можно найти в газете «Совершенно секретно», N10, 1998 г. в статье бывшего высокопоставленного сотрудника КГБ Вячеслава Кеворкова «Диссидент союзного значения. Как иностранные журналисты с помощью КГБ вывозили мемуары Хрущева на Запад».