«Капитан, - писал в дневнике лейтенант третьего батальона Катальди,- мы всегда будем помнить твое величие, самоотверженность и преданность нашей бедной, но героической стране. Ты хотел видеть ее торжествующей, строящей великое мирное будущее. Спи с миром. Имя твое останется вписанным в нашу историю, сохранится на алтаре принявшей тебя новой родины, ради всех ее живущих и будущих поколений».
Первую дивизию парагвайской армии, в которой служил капитан Орефьев-Серебряков, после взятия Бокерона стали именовать «Железной». На собрании ее офицеров было решено увековечить имя русского героя и всех русских, сражавшихся в рядах парагвайской армии, присвоив имя «Орефьефф» одному из бывших боливийских поселков в нескольких километрах от места гибели капитана.
В боях за победу Парагвая в Чакской войне участвовали около 60 русских офицеров. Среди них трое были начальниками крупных штабов, один командовал дивизией, двенадцать - полками, а остальные - батальонами, ротами, батареями. Известный русский офицер-артиллерист Иван Беляев, первым проложивший дорогу в Парагвай, по просьбе командования армией этой южноамериканской страны изучил накануне войны не исследованную ранее огромную территорию Чако, составил ее подробную карту, что позволило впоследствии парагвайцам построить в непроходимой сельве укрепрайоны. Генерал Беляев возглавлял во время войны артиллерию парагвайской армии, одно время руководил ее генеральным штабом и крупными армейскими соединениями.
В генштабе отдел картографии возглавлял другой русский эмигрант - Н. Голдшмидт. Его именем подписаны многие полевые карты парагвайских войск времен Чакской войны. Генералу Беляеву и другим русским офицерам в Асунсьоне воздвигнуты памятники. На русском кладбище в Асунсьоне на проспекте Маршала Лопеса покоятся десятки русских офицеров, немало сделавших для процветания Парагвая.
Но они всегда думали о своей первой родине. Об этом ярко свидетельствует надпись на надгробной плите могилы капитана парагвайской армии Александра Гайдукова: «Господи, услышь меня и не дай погибнуть России!».
Александр ТРУШИН
КИНОВЕЧЕРА
Видеостудия газеты «К БАРЬЕРУ»
Общественно-политическое движение «Союз»
КИНОВЕЧЕРА
по понедельникам
начало в 18.30
Б. Харитоньевский пер., 10
Проезд: метро «Кировская», («Чистые пруды»)
ВХОД СВОБОДНЫЙ
КУЛЬТУРА И КУЛЬТПАСКУДСТВО
ПОЭТ И ГРАЖДАНИН
Началось с обиды. Да, на вкус и цвет товарища нет. Непонимание, условно говоря, «пушкинистов» «лермонтистами» и наоборот существует с тех пор, когда неведомый гений впервые провыл что-то в рифму, а другой неведомый проиллюстрировал вой охрой на стене пещеры. В связи с чем, убежден, право уважаемого ashotik любить поэзию Мандельштама и не любить поэзию Твардовского само собой разумеется. А вот заявления типа «Твардовский – поэт…» сперва провоцируют ответить в духе «А ты кто такой?», а потому, когда первая реакция уступает место осознанию, что это же не гопота какая, а твой собственный френд, отвечать не хочется вообще. Просто потому что. И как бы молчишь. Но вдруг еще один френд, alex_kraine, человек заведомо умный и деликатный, поминает вдогонку того же Мандельштама, «гениального поэта, которого убил Сталин». И... не могу молчать.
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, кует за указом указ:
Кому в пах, кому в лоб,
кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него - то малина
И широкая грудь осетина.
Негодовать по поводу «сталинской тирании, убивавшей поэтов (ученых, мыслителей, короче говоря, творцов)», конечно, беспроигрышно. Ибо, всякий скажет, вообще нехорошо, когда людей убивают. С другой стороны, талант сам по себе не индульгенция от содеянного помимо творчества. Эта прописная истина не зависит от имени лидера, от общественной формации или характеристик режима. Творцов, лезущих в политику, убивают всегда (если, конечно, они не успевают убить первыми). Убивают католики (Джордано Бруно), протестанты (Мигель Сервет) и мусульмане (Имадеддин Насими), убивают коммунисты (Гумилев), фашисты (Гарсиа Лорка) и обычные традиционалы (Гео Милев). Не говоря уж о поборниках Свободы, Равенства и Братства (Шенье). Убивают волей всего народа (Сократ), парламента (Мор), уголовного суда (Вийон) и просто по желанию левой пятки монарха (Петроний). Вот только на 99% нет среди убитых никого, кто был бы убит просто за то, что творец. Сплошная, повторюсь, политика. И ничего личного. Грубо говоря, прекрати Лавуазье переписку с Лафайетом, остался бы жив несмотря на то, что великий химик. И не было бы осложнений ни у Эзры Паунда, ни у Кнута Гамсуна, что бы там они ни писали в стол. Просматривая же список творцов, пострадавших в годы «сталинских репрессий», поневоле ловишь себя на мысли, что Дама-С-Косой действовала под надзором Вождя Народов очень избирательно: вовсю кося политизированных графоманов, старательно обходила тех, кто реально, не на сегодня, а на века талантлив. И уж ежели пострадал Кольцов, то не за блестящий стиль фельетонов, а за вполне конкретные промахи в Испании. И Бабель тоже не за сочные рассказы, а за излишнюю вхожесть в ближний круг Ежова. И Мейерхольду стоило бы подумать, прежде чем водить по высоким кабинетам не придуманных, а самых настоящих, что уже и не оспоривается, японских шпионов. Зато творцы, которые просто творили, от Булгакова и Ахматовой до Пастернака, Зощенко и Платонова, умерли в своих постелях. Даже, как ни странно, не посидев. Хотя, конечно, и у них в жизни случалось всякое. Осип Эмильевич Мандельштам в этом смысле редчайшее исключение. Наверное, единственный из первой шеренги. По крайней мере, так принято утверждать. Однако, не повторяя ошибки тех, кто, веря на слово Аристотелю, 2000 лет утверждал, что у таракана не шесть ног, а восемь, попробуем разобраться…
Скверная компания