Образованiе русской соцiиалъ-демократической партiи дастъ сильный толчекъ развиия русскаго рабочаго движенiя. Окрѣпшее и усилившееся русское рабочее движенiе свергнетъ иго самодержавiя и добьется политической | свободы. А когда мы получимъ возможность открыто говорить и писать все, что угодно, собираться въ собранiя, устраивать союзы и стачки, когда мы добьемся права участвовать въ изданiи законовъ и въ управленiи страной, тогда наша борьба пойдетъ впередъ семимильными шагами. Наша рабочая партiия выростетъ и окрѣпнетъ и прiобрѣтетъ такое же громадное значенiе, какое имѣютъ партiи нашихъ заграничныхъ товарищей. Она сольется съ ними въ одинъ международный рабочiй союзъ, въ одинъ всемiрный могучiй потокъ, который смоетъ съ земли нищету, рабство, невѣжество, преступленiе и создастъ новый мiръ, — мiръ счастья и справедливости .
Большей части Россiи угрожаетъ голодъ. Со всѣхъ концовъ въ газетахъ появляются извѣстая о полномъ неурожаѣ, о продажѣ скота за безцѣнокъ, о повышеши цѣнъ на хлѣбъ и на муку, о паденiи заработной платы сельскимъ рабочимъ. Оказывается, что изъ 63-хъ губернiй европейской Россiи въ 44-хъ — болѣе или менѣе значительный недородъ ржи, а, урожай пшеницы — еще хуже; яровые хлѣба и травы уродились тоже совсѣмъ плохо. И тѣ хлѣба, которые уродились, на умолотъ вышли совсѣмъ плохи. Повторится навѣрное то-
[233]
же, что было въ голодный годъ, 1891-92-й, а тогда голодъ принесъ съ собой неисчислимыя бѣдствiя. По вычисленiю одного писателя, число жертвъ голода 1891-1892 г.г. можно считать въ миллiонъ человѣкъ, въ четыре раза больше, чѣмъ погибло въ несчастную крымскую войну. А сколько людей разорилось и перешло въ разрядъ безземельных и безлошадныхъ. Это повело за собой увеличенiе числа ищущихъ работу и потому паденiе заработной платы, и не только въ деревняхъ, но и въ городахъ. Между тѣмъ, цены на хлѣбъ ведь повысились, так что рабочимъ пришлось пережить тоже очень плохое время. Что же дѣлаетъ правительство, чтобъ устранить голодъ, чтобъ доставить населению неурожайныхъ мѣстностей хлебъ изъ тѣхъ мѣстъ, гдѣ урожай былъ лучше? Пока правительство устроило только совещанiе изъ разныхъ чиновниковъ, чтобъ опредѣлить нужду населенiя въ хлѣбѣ, и эти чиновники нашли, что населенiе обойдется и своими средствами. Тѣ учрежденiя, на обязанности которыхъ по закону лежитъ прокормленiе населенiя, именно земства (изъ выборныхъ, главнымъ образомъ, отъ помѣщиковъ, хотя есть тамъ и небольшое число крестьянъ) хлопочутъ о всякихъ льготахъ населенiю неурожайныхъ мѣстъ — о невзысканiи податей, напримеръ, въ этотъ годъ, о пониженiи провозной платы за провозъ хлѣба въ неурожайныя мѣста (чтобъ хлебъ стоилъ дешевле), наконецъ, о выдаче денегъ изъ государственного казначейства на покупку хлѣба, на продовольствie и семена... Однако опытъ 1891-1892 годов показываетъ, что правительство не откажется отъ взысканiя податей. (Въ 1891-1892 г. хотя само правительство объявило о существованiи голода, оно не прекратило «выколачиванiя» недоимокъ). И теперь уже въ газетахъ были известiя, что правительство приказываетъ взыскивать подати (напримѣръ, въ Ряжскомъ уѣздѣ Рязанской губ.), «у полицiи есть уже распоряженiе о взыскании всякого рода податей» и «такъ какъ отъ урожая продать нечего, то на уплату податей и на продовольствiе производится усиленная продажа скота, отчего цѣны, на скотъ весьма упали». Въ Донской области предписано «требованiе объ уплате платежей (выкупныхъ) предъявлять неукоснительно и пользуясь всякимъ случаемъ полученiя, какъ отдельными крестьянами, такъ и цѣлыми обществами, денегъ отъ заработковъ, промысловъ, оброчныхъ статей, продажи скота и
[234]
проч.» И это именно потому, такая строгость, что «въ отношенiи урожая настояний годъ будетъ весьма тяжелымъ». Совсѣмъ какъ-то особенно устроена голова у царскихъ чиновниковъ! Взыскивать какъ можно строже подати потому, что населенiе и безъ того съ голоду умираетъ! Что касается до просьбъ земства о денежной помощи, то вотъ какъ правительство отвѣтило Воронежскому земству: оно признаетъ затруднительнымъ (проклятый канцелярскiй языкъ!) выдать 1.560.000 рублей на продовольствie васеленiя Воронежской тубернiи, такъ какъ земство не приняло во вниманiе заработка крестьянъ въ отхожихъ промыслахъ, а также съ продажи не необходимаго крестьянскаго имущества; кромѣ того, изъ пособiя въ 1.500.000 руб., выданнаго въ 1891-1892 г.г., возвращено только 179 т. р. Болѣе наглаго отвѣта нельзя себѣ представить. Какое это «не необходимое» имущество у голодающихъ крестьянъ? Развѣ неизвѣстно правительству, что мужикъ и въ урожайный годъ живетъ, едва сводя концы съ концами? Что же онъ продастъ, не раззоряясь въ конецъ? А это упоминанiе о невозвращенной ссудѣ! Да вѣдь если воронежскiе крестьяне не возвратили ссуды, то, значитъ, они такъ раззорены, что не могутъ ея возвратить, вѣдь, если бы они имѣли хоть какую-нибудь возможность возвратить, то развѣ царская полицiя не содрала бы съ нихъ все, что только могла? Вѣдь упрекнуть нашу полицiю въ отсутствiи усердiя никакъ нельзя. Вотъ онѣ — «отеческiя» заботы «царя-батюшки» о своихъ вѣрноподданныхъ, которые чуть не молятся на него! Кто же, наконецъ, откроетъ глаза русскому крестьянину? Кто разъяснитъ ему что «царь-батюшка» — убiйца, обрекающiй на голодную смерть сотни тысячъ людей, своимъ потомъ и кровью поддерживающихъ его самодержавie? Лишь русскiй рабочiй, проникнутый классовымъ сознанiемъ, сумѣетъ это сдѣлать.