[74]
от печатников. Комитет руководил забастовками и рабочими кружками. В 1897 г. мы были уже крепко связаны со всеми киевскими заводами и крупными мастерскими. Но приблизительно в 1896-97 годах, к сожалению, появились раздоры среди интеллигентов, а потом и среди рабочих, на почве программ с.-д. и с.-р. Наши кружки и комитет, кроме Рудермана, держались программы c.-д., но к нам приехал белостокский рабочий М. Лурье, видный революционер и организатор, который стал вербовать среди наших кружков себе сторонников. Ему в этом помогали некоторые с.-р. интеллигенты, которых фамилии я не помню, кроме одного старого народовольца Соколова, а также Рудермана и Раисы. Я был против этих разделений программы, так как это вносило дезорганизацию среди рабочих, и так как ко всяким спорам здесь примешивалось много лишнего и личного, к тому же я считал, что программам пока нет места, когда борьба еще только начинается. В том же году Эйдельман нас пригласил собраться и высказаться о том, как связаться с другими городами и организациями и образовать всероссийскую организацию. Мы собрались в квартире Э. Ф. Плетата, для совещания и выбора представителя на всероссийский съезд. Всех участников совещания я не помню. Помню только Эйдельмана, Плетата, Тучапского и Мар. Альтшулер. Комитет высказался в положительном смысле и наметил меня в качестве делегата, но я отказался, считая себя не вполне годным для такого ответственного дела. Выбор пал на П. Л. Тучапского. В то время, т.-е. в период 1893-95 г.г. родилась у Ю. Д. Мельникова идея, состоящая в том, что необходимо подготовить социалистов рабочих для пропаганды на фабриках и заводах. И с этой целью он основал у себя дома, по Дорогожицкой ул. д. № 15, мастерскую токарно-слесарного ремесла, где он успешно обучал нескольких рабочих вышеназванному ремеслу. Это были — А. Сонкин, бывший приказчик, С. Сонкин, бывший кузнец и Ефимов. Они заняли места на заводе Гретера и в пароходных мастерских и успешно пропагандировали социалистические идеи в рабочих кружках. Я, будучи заготовщиком и находясь в очень узком кругу рабочих, так как всех заготовщиков в то время в Киеве было не более 75-ти человек, также надумал переменить мое ремесло на слесарное, и с этой целью я по-
[75]
ступил на киевскую электрическую станцию, где помощник мастера Полякевич, член нашего кружка, научил меня работать. Через 9 месяцев я оставил электрическую станцию и собирался поступить в пароходные мастерские, где работало до 300 человек и было широкое поле деятельности для пропаганды. Но в марте 1898 года нас всех, в числе 200 человек, арестовали. Многих арестовали, как я слышал, из-за провокационной деятельности некоего Гандлера, которого я не знал и не видел до ареста. Но лично меня выследили в моей квартире, так как Борис Шен занимался в моей квартире, по Воздвиженской ул. с рабочим кружком. Я, в последнее время перед арестом, замечал около моей квартиры филеров охранки, а главное, меня и еще многих моих близких выдал молодой рабочий — табачник, который работал на махорочной фабрике Спилиоти, по фамилии Лазебник. Он жил за Днепром, на Слободке. Там его выследили и арестовали и отправили в Остер, где он сидел в тюрьме при самых отвратительных условиях. Под влиянием этих условий, он попросил жандармского генерала Новицкого, чтоб, тот выхлопотал ему царскую амнистию. За это он обещал ему выдать всех своих товарищей социалистов, и они оба слово свое сдержали, как один, так и другой. В Киевской Лукъяновской тюрьме я просидел 6 месяцев в очень хороших условиях. Начальство было хорошее. Один помощник начальника был сочувствующий. Фамилии его я не помню. В тюрьме я познакомился с новыми лицами. Там же был В. В. Водовозов, который тепло отнесся ко мне, как к новичку. Он меня снабдил книгами, когда, после сортировки, меня посадили в одиночную камеру. Меня, любителя природы, угнетала одиночная камера, так как весна была ранняя. Но я быстро освоился со своим положением. Маленький эпизод был при моем аресте, когда бравый околодочный{10} надзиратель Левицкий приехал меня арестовать. Я за день раньше, т.-е. 10 марта выбрался из квартиры по Воздвиженской ул. на новую квартиру на Андреевском спуске, а на мою прежнюю квартиру переехал мой товарищ Иодис, и успел привести в чемодане нелегальную литературу. Надзиратель Левицкий, приезжая на Воздвиженскую улицу, меня не застал, и на вопросы к квартирной хозяйке, где я, она ответила, что я нахожусь на Андреевском спуске, не