Священник закончил с лошадьми, уселся на камень по другую сторону костра и начал доставать их потрепанные армейские походные комплекты.
— Я должен был остаться, — прорычал Рок-Коуст, впиваясь взглядом в кастрюлю. — Я должен был лично принять командование береговыми батареями и, черт возьми, показать им, как умирает герцог Рок-Коуст!
Мартинсину удалось не закатить глаза, но это было трудно. Герцог говорил о том, что ему следовало сделать, почти с того момента, как звук орудий броненосца затих вдали позади них. Однако он не выказал никакого желания славно умереть, когда капитан «Кармина» раскрыл его блеф и открыл огонь по береговым батареям. Тем не менее, он был герцогом, и к тому же чисхолмским герцогом. Это делало его очень ценной фигурой — герцогом королевства, изгнанным из еретического Чисхолма за его непоколебимую веру в Мать-Церковь и благородное неповиновение правителям-отступникам, которые привели так много миллионов своих подданных в самую тень крыльев Шан-вей. Инквизиция могла бы многое сделать с таким героем… при условии, что Мартинсин сможет доставить его в безопасное место. И так как ему все равно нужно было самому добраться до безопасного места…
— Ваша светлость, — успокаивал он, — понимаю ваши чувства, но, честно говоря, вам потребовалось больше мужества, чтобы уйти со мной, чем потребовалось бы, чтобы остаться. Возможно, вы могли бы… договориться о своей капитуляции. В конце концов, вы герцог, а не какое-то ничтожество, которое Шарлиэн и Кэйлеб могли бы просто спрятать под ковер. Но как только мы доберемся до Деснаира и найдем способ доставить вас в Зион, сам великий инквизитор поприветствует вас как истинного сына Матери-Церкви. Поверьте мне, вы найдете уважение, которого заслуживает ваше происхождение и ваши жертвы во имя Божьего дела, и придет время, когда победоносные армии Матери-Церкви восстановят все, что вы потеряли, и даже больше.
— Ну, — пробормотал Рок-Коуст, — полагаю…
Его голос затих, и Мартинсин со вздохом облегчения закончил распаковывать столовые наборы.
Ночной ветер свистел в высокой морской траве, и волны тихо, ритмично набегали на скалистый берег. Брейджир-Хед, расположенный на границе между Рок-Коустом и графством Магуайр, возвышался над пляжем, как часовой, защищая костер, горящий над линией прилива, от посторонних глаз. Во всяком случае, Седрик Мартинсин очень на это надеялся.
— Ты уверен, что они там? — потребовал Рок-Коуст.
— Они были здесь каждый понедельник, вторник и пятницу вечером в течение последних трех пятидневок, и они будут здесь в течение следующих двух, если пропустят наш сегодняшний костер, ваша светлость, — сказал ему Мартинсин… не более чем в тридцатый раз. — Для них это не такое уж страшное испытание, и они не вызовут никаких подозрений. Рыбалка у Брейджир-Хед на самом деле довольно хороша.
— До тех пор, пока кто-нибудь не подсунет им достаточно марок, чтобы предать нас, — раздраженно проворчал герцог.
— Этого не произойдет, — сказал Мартинсин несколько более категорично, чем обычно говорил с герцогом. Рок-Коуст посмотрел на него в освещенной огнем темноте, и священник пожал плечами. — Это верные сыны Матери-Церкви, ваша светлость, испытанные и проверенные в огне. Поверьте мне, они никогда бы не предали меня — я имею в виду, нас.
Герцог скептически посмотрел на него и начал говорить что-то еще, когда Мартинсин положил одну руку ему на предплечье, а другой указал на море.
— А вот и они, ваша светлость! — объявил он и почувствовал, как под его хваткой расслабились напряженные мышцы Рок-Коуста, когда шлюпка прошла через прибой и заскрежетала по каменистому пляжу.
Один из двух человек в маленькой шлюпке проворно перелез через борт и остаток пути к берегу пробрался вброд. Он нес фонарь «яблочко», и свет вспыхнул, когда он открыл задвижку и направил его на двух ожидавших его мужчин.
— Это ты, отец? — спросил он с грубым акцентом Магуайра.
— Так и есть, сын мой, — заверил его Мартинсин, поворачивая голову, чтобы рыбак мог ясно видеть его лицо, даже когда он благословлял скипетром Лэнгхорна. — Лэнгхорн и Шулер благословляют вас за вашу верность!
— Спасибо, отец, — рыбак наклонил голову, но он также подозрительно посмотрел на Рок-Коуста. — И это был бы…? — с сомнением спросил он.
Рок-Коуст начал отвечать на наглую фамильярность резким возражением, но Мартинсин снова сжал его предплечье.
— Он друг, мой сын, еще один сын Матери-Церкви. Я за него ручаюсь.