— Я бы со всем уважением попросил вас не делать этого, милорд. Мне было бы неприятно пренебрегать вашими желаниями.
— Это не было бы моим желанием, барон Уинд-Сонг. Это был бы мой прямой приказ как вашего начальника.
— В этом случае я, к величайшему сожалению, буду вынужден уйти в отставку. После чего, конечно, ваши приказы больше не будут применяться ко мне.
— Некоторые могут счесть вашу отставку актом трусости перед лицом врага!
— Было бы трудно истолковать это таким образом, милорд, — безмятежно сказал Уинд-Сонг, — когда я сам вызвался служить в рядах.
Рейнбоу-Уотерс несколько напряженных секунд пристально смотрела на него. Затем его плечи поникли.
— Пожалуйста, Мединг, — сказал он, и его голос сорвался на хрип. — Я обещал твоей матери, что приведу ее сына домой к ней.
— И я обещал вернуть ее брата домой, милорд, — тихо сказал Уинд-Сонг. — Я никогда в своей жизни не участвовал в чем-то более важном, чем то, что вы и могущественное воинство делаете прямо здесь, прямо сейчас. И мне никогда не выпадала такая привилегия, как быть вашим помощником, пока вы это делаете. Нет слов, чтобы выразить мою гордость за вас, дядя, так что я не буду смущать нас обоих такими попытками. Но я буду здесь, рядом с вами, офицером или рядовым, до конца, каким бы этот конец ни был.
Их взгляды встретились, а затем Рейнбоу-Уотерс медленно улыбнулся. Это была грустная, но искренняя улыбка, и он покачал головой.
— Твоя бабушка всегда говорила, что я самый упрямый из ее детей, — сказал он тогда. — Лично я всегда считал, что она была неправа, поскольку твоя мать всегда была гораздо более упрямей меня. Похоже, она передала эту черту и тебе.
— Думаю, что она сама говорила мне что-то на этот счет, дядя.
— Твоя мать отлично разбирается в людях. — Рейнбоу-Уотерс кивнул, затем глубоко вздохнул и взял одну из стопок папок на своем блокноте.
— Очень хорошо, капитан конницы Уинд-Сонг, я отправлю свои депеши семафором… чего бы они ни стоили. А пока, пожалуйста, ознакомьтесь с этой оценкой мобильности воздушных шаров еретиков и дайте мне свои соображения по этому поводу.
.IV
— Мерлин? Мерлин!
Сапфировые глаза распахнулись. У ПИКА не было реальной потребности во сне в биологическом смысле этого слова, но Кэйлеб Армак был прав, когда много лет назад настоял на том, чтобы Мерлин получал по крайней мере шесть часов «простоя» каждую ночь.
Это было не совсем похоже на биологический сон, хотя они с Совой разработали подпрограмму, которая фактически давала ему эквивалент быстрого сна. И были времена, когда он просто игнорировал приказы Кэйлеба и извлекал выгоду из способности ПИКА оставаться бдительным, активным и смертоносным в течение нескольких дней подряд.
Однако в данном случае…
— Лучше бы это было действительно важно, Нарман, — тихо произнес он по встроенному каналу связи, впиваясь взглядом в изображение Совы, проецируемое в его поле зрения, и очень осторожно, чтобы не потревожить голову, мирно покоящуюся на его плече, или тело, тесно прижавшееся к нему.
— Никогда не думал, что Ниниэн храпит, — ответил Нарман, подмигнув. — На самом деле это в некотором роде обнадеживает. Имею в виду, она такая грозная во многих отношениях.
— Возможно, ты уже мертв, — сказал ему Мерлин, — но не думаю, что тебе понравится то, что сделает с тобой хороший, сильный всплеск энергии.
— Замечание принято. — Нарман усмехнулся, но затем его улыбка исчезла. — И сожалею, что беспокою вас, но нам нужно кое-что обсудить. И хорошо, что Ниниэн здесь, потому что нам определенно нужен ее вклад в это дело.
— Значит, этот парень только что зашел в магазин Макбита? — скептически сказал Кэйлеб Армак, глядя на Мерлина и Ниниэн в шелковом одеянии и чашкой какао в руках. — Почему это вызывает у меня подозрения?
— Потому что паранойя — это инструмент выживания, — едко сказала Шарлиэн из своей спальни. Рассвет только позолотил небо над Теллесбергом, а она сидела перед зеркалом и расчесывала волосы.
— Все наши источники — все, что мы получили от снарков, и все, что сообщили Хелм Кливер и сестры, — подчеркивают, насколько напряженной стала ситуация в Зионе, — отметила Ниниэн. — Мне нетрудно поверить, что ситуация очень быстро переходит от напряженной к критической, Шарли. Особенно после того, что случилось с Тринейром!
— Мне просто не нравится, как эта «возможность» свалилась на нас с ясного голубого неба, — сказал Кэйлеб. — На ней со всех сторон написано «ловушка».