Они – бездушные механизированные люди.
Некоторые же критики, наоборот, обвиняли футуристов, Маяковского в особенности, в эгоцентризме, в ячестве (см., напр., статьи Полонского, Лежнева)2.
Все эти обвинения взаимно исключают друг друга. А по существу именно Маяковского в одном никогда нельзя было упрекнуть: в отсутствии любви к живому, в том, что он «убивал душу». Напротив. Он очень любил и много места уделял всему живому и сам был слишком жив и даже страстен.
Маяковский не выискивал себе тем в книгах, а брал непосредственную жизнь, чем и не нравился «духовникам». Он громыхал по улицам, азартничал в домах, «бабахал» с трибуны и все время зорко всматривался. От его взгляда не могли укрыться ни люди, ни звери. Последние его особенно интересовали. Поражали своей примитивной, но ярко выраженной жизненностью. Еще, кажется, никто не обращал внимания, насколько Маяковский любил зверей, и ни в одном исследовании о нем нет такой главы «Маяковский и зверье», а вместе с тем она должна быть написана, как очень показательная для этого «механизированного» человека.
Эта глава будет интересна не только сама по себе, она весьма важна для выяснения самого главного, «нутряного» в творчестве Маяковского4.
Маяковский любил зверей еще с детства. Сестра его Людмила Владимировна в воспоминаниях о мальчике-Маяковском пишет (журнал «Пионер» № 14, 1930 г.):
Детство Володи протекало в трудовой деревенской обстановке. Жили в лесничестве, в окружении грандиозной и разнообразной природы.
Дом всегда был полон птиц и животных: лошадь, множество собак, кошек. Объездчики, зная нашу любовь к зверям, приносили маленьких живых лис, белок, медвежат, джейранов (диких коз).
Звери – любимые друзья Володи.
Эта чисто детская любовь к животным осталась у него на всю жизнь.
В книгах для детей Маяковский много и занимательно пишет о зверях и зверушках. Здесь подделка быстро обнаружилась бы, не имея подлинного чувства, взрослый человек быстро бы впал в сюсюканье.
Этого нет у Маяковского.
Он рассказывает детям про зверей из зоопарка как старший товарищ; словами наблюдательного художника говорит преимущественно о том, что запомнилось глазу.
Как живые в нашей книжке
Весело и легко он зарисовывает обезьяну из зверинца.
Зверей из зоопарка он наблюдал эпизодически и так же и описывал. О верблюде, встречающемся на Кавказе часто6, он говорит иначе, подметив его характерные черты, и, описывая верблюжью нетребовательность и работоспособность, дает уже не описание, а небольшую характеристику животного.
Особенно тепло он говорит о домашних животных, повадки которых изучил основательно.
С любовью и уважением, например, о кошачьей чистоте:
Кошачьим именем можно назвать даже любимую женщину.
Мне вспоминается такая шутка Маяковского при подношении подарка:
Для детей кошка описывается как тип. Когда же Маяковский добирается до собаки, он дает портреты (когда любят, помнят данное лицо, плюс мельчайшие детали окружения) и невольно впадает в лирику. У него появляются нежные, ласкательные имена, «внимательное отношение к собаке», словом, Маяковский на время превращается в ребенка. Словарь его приближается к детскому: «щен», «пончиковый бок», «злюня» и т. д.