Во-вторых. В XIX веке, в период становления индустриального капитализма, наличие антагонистических классов не вызывало сомнений. Огромные массы людей равной судьбы, интересов, ненависти и неприятия, да еще скученные местами работы и проживания действительно порождали класс в его марксистском понимании. Да и революции во Франции иначе как классовыми не назовешь. Но в XX веке ситуация изменилась. Даже Октябрьская революция - это скорее военный переворот, предтеча современных майданов. Но там рабочий класс в какой-то мере удалось систематизировать до значимой силы в последующей Гражданской войне. И это, пожалуй, была последняя классовая война. Все последующее - это чистой воды перевороты, как правило, поддержанные изнутри теневым капиталом и внешними политическими интересами. По сути такие перевороты лишь внешнее проявление борьбы имущественных кланов, реализующих свои капиталы в обладание властью.
В развитых странах, да и в развивающихся тоже, постиндустриальная действительность очень сильно разобщает людей наемного труда. Так что, похоже, классовые войны в марксистском понимании ушли в прошлое, оставив место переворотам. Но это вовсе не исключает, а даже предполагает возможность социальной трансформации общества под действием накопившихся противоречий в ходе очередного переворота, вызванного внешними обстоятельствами.
3.Советский социализм как общественно-экономическая формация
Анализ был бы не полным без рассмотрения периода перехода к высшим типам производственных отношений без наличия в рамках отдельно взятой страны соответствующего уровня развития производительных сил. Типовой пример тому - общественно экономическая формация, существовавшая в Советском Союзе. Сама идея социальной уравниловки, реализованная в СССР, родом еще из родоплеменных отношений. Попытки же ее воплощения регулярны еще со времен Древнего Египта. Ликвидация частной собственности на средства производства, национализация капитала и земли выбивают почву из-под рынка и, следовательно, возможности частного присвоения прибавочной стоимости. Тем самым уничтожается возможность эксплуатации наемного труда в целях личного обогащения. Вместо рынка предполагался распределительный механизм в зависимости от потребностей. Однако попытка реализации идеи вскрыло ее порочность даже в условиях острейшей нехватки жизненно необходимого. Возникшее противоречие пришлось решать силой.
Ликвидация собственников с последующей передачей предприятий под управление самих производителей привела к параличу промышленности и не столько от отсутствия управленческого опыта, сколько от массового отказа этих самых производителей выполнять тяжелую физическую работу без завышенных притязаний на материальное стимулирование. Зародилась новая разновидность воровства - несуны, со временем приобретя системные черты. Потребовалась огромная и длительная работа по налаживанию учета и контроля, привлечению специалистов и внедрению материального стимулирования. Ликвидация рынка, как инструмента обмена продукцией между предприятиями, породила и проблему организации взаимодействия между ними. Единственным вариантом решения проблемы было организация всеобъемлющего планирования. В отличие от рынка, где проблемы взаимопоставок решались гибко и быстро, в зависимости от меняющейся ситуации, такое годовое планирование обладало огромной инерцией. Плюсом было то, что практически все предприятия и стройки имели гарантированные ресурсы для достижения поставленных целей. Ликвидация рынка породила еще одну проблему в обмене продукцией между городом и деревней. Отсутствие возможности выбора при товарообмене привело со стороны крестьянства к массовому локауту, который власть смогла решить опять же силой.
Таким образом, революционная смена ПО отбросила по факту производственные отношения в среде крестьянства к феодальным отношениям, а в промышленности - восстановила капиталистические отношения, но не в лице массы собственников, а в виде единого коллективного хозяина, осуществлявшего государственную власть. Рыночные отношения были заменены планированием. Капитализация осуществлялась планово, по мере появления и роста прибыли. На предприятиях, как и раньше, работала наемная сила. Но в отличие от ее прежнего статуса, теперь с претензией на гегемонизм, который породил еще одно уродливое явление - системное сопротивление внедрению новых технологий на предприятиях и возможности санации нерентабельных. На предприятиях стали происходить акции, напоминавшие давно забытые выступления лионских ткачей.
Положительным от государственной капитализации было то, что значительная часть прибавочной стоимости направлялась на решение социальных проблем, а также возможность быстрой концентрации промышленности на решение задач, имеющих общенациональное значение. Пожалуй, только в этом и состояла социалистичность сформированных ПО. Государственная капитализация показала на первых порах значительные преимущества перед рыночной в плане роста промышленного потенциала, повышения образовательного и культурного уровня социума, увеличения продолжительности жизни. Но эти преимущества проявлялись до достижения уровня обеспечения населения жизненно необходимыми товарами. Как только эта проблема была решена и возникла возможность товарного выбора, то оказалось, что данная модель не справляется с такой задачей. Чтобы развернуть выпуск нового товара легче было запустить новое производство, причем старые ликвидировать было невозможно, что порождало огромное перепроизводство товаров, не пользующихся спросом. В таких условиях родилась и начала набирать обороты теневая экономика, разъедая изнутри систему. Теневая экономика, с ее возможностью быстрого накопления денежных средств, дала толчок еще одному уродливому социальному явлению - коррупции. Попытка проведения реформ Косыгиным в части отхода от модели государственной капитализации к более приближенной к уровню развития ПС модели управляемого рынка, была воспринята партийным руководством негативно, а значительное ухудшение здоровья не позволили Косыгину настоять на внедрение этой модели. Зато его наработками воспользовался Дэн Сяопин, начав реформирование китайской экономики.
Несоответствие ПО и ПС порождало необходимость наличия достаточно разветвленного аппарата принуждения, что неизбежно вело к жесткой, клановой системе в партийно-политическом руководстве. Результат - консервация элиты, дряхление руководства. Сознавая угрозу такой ситуации для целостности политической системы СССР Суслов стал инициатором включения в Конституцию статьи о руководящей роли партии. Это обеспечило определенную устойчивость системы в короткий период естественной смены состава партийно-политического руководства, но не смогло сохранить жесткости в отстаивании фундаментальных принципов организации системы производственных отношений. В результате - при попытке перехода к контролируемому рынку, под натиском легализовавшегося теневого капитала все обернулось вначале законодательным выводом государственной собственности из-под партийного контроля и, самое главное, из-под ее обеспечительной защиты со стороны силовых структур, а затем контрреволюционным переворотом и распадом государства. А уже в распавшемся государстве началась вакханалия распила этой государственной собственности на почве бесконтрольной спекуляции.