После того, как в начале июля отряд Швачки, который тогда имел больше тысячи
Повстанцев, был разбит, Журба начал действовать самостоятельно. Он возглавил отряд из трехсот повстанцев и повел их из Богуслава через Белую Церковь на Волынь.
XXII
На севере Киевщины действовал отряд полковника Ивана Бондаренко. Ему подчинялись несколько сотников: Саражин, в отряде которого воевали атаманы Бандурка, Скорина и Петр Ветер в районе Боярки, Головацкий - в Маркове, Грицько Вовк и Максим Максимов - на Полесье.
XXIII
Раньше, выезжая из городов, Максим оставлял в них атаманов, передавал в их руки
всю власть. Теперь он ездил с Гонтой по ближним, занятым гайдамаками волостям,
устанавливал всюду казацкие порядки, раздавал панскую землю, создавал вооруженные отряды по селам.
213
Никто не осмеливался больше поднимать над крестьянской головой меч, никто не собирал золотых с политой его потом земли. Еще никогда не держали небольшие крестьянские тока на своих черных, выстроганных лопатами спинах такого количества маленьких копен, никогда не наполнялись латаные мешки таким отборным зерном.
Именно поэтому, в какое бы село ни приезжали Зализняк с Гонтой, везде они были желаемыми гостями. И чем меньше в хате были окна и ниже нависала стреха, а на ней виднелось больше заплат, тем приветливее встречали их там. Снова вспомнились людям старые песни, которые сложили очень давно и пели еще во времена Хмельнитчины.
Родились вторично, звучали от Днепра до Буга над широкими украинскими полями.
Впервые за долгое время улыбался Максим. Казалось, даже морщин стало меньше на лбу и возле глаз. Но рана, причиненная смертью Оксаны – его невесты, не
зарубцовывалась. Часто, словно наяву, видел он Оксану во сне: стройная, высокая, она ласково смотрела на него своими карими глазами, а полные, алые, будто смоченные калиновым соком, губы шептали нежно-нежно: “Вот и дождалась я тебя, Максимочка. Почему же ты не подходишь, ну, обними меня”.
Максиму рассказывали, что Оксана вместе с другими гайдамаками пряталась в лесу, стояла в дозорах, пробивалась с ружьем через болото, он почему-то не мог ее представить такой отважной, а только кроткой, улыбающейся, в цветастом платке на плечах. Лишь один только раз приснилась она заплаканной. Опустившись на скамью, на ту саму, под вишенкой, где они сидели всегда, она жалобно простонала: “Болит у меня, Максимочка, в груди Конь наступил копытом, болит”.
Максим проснулся в холодном поту и до утра бродил по лесу. Лишь на заре вернулся он снова в шатер, измученный упал на кирею. Лежал долго и был рад, когда в шатер, зацепившись шапкой о верхний край полога, вошел сотник Власенко.
- Здоров будь, атаман, - прогудел он таким басом, словно весь век прожил на колокольне.
- Собирайся в город, гости к тебе прибыли.
- Кто такие?
- Татары, посланцы какие-то. Говорил им: “Езжайте, нехристи, со мной в лес”. Не хотят, боятся леса, как заяц бубна.
… Зализняк принимал татар вместе с Гонтой в небольшом купеческом доме, расположенном в предместье Умани. В светлицу их вошло трое. Низенький татарин с хитрым взглядом выступил вперед и, скрестив руки на груди, низко поклонился.
- Да пошлет Аллах тебе, великий гетман (при этих словах Максим легонько толкнул Гонту коленом и прошептал: “Ишь, уже все пронюхали”), много лет жизни и
доброго здоровья! Я посол каймакана и приехал к пану гетману из Болты.
Дальше татарин повел речь о любви к гайдамакам, которую носят в своих сердцах каймакан и его приближенные, и о городе Болте, сколько там проживает православных, как расцветает торговля и как там всем хорошо живется.
Долго слушал его Максим, долго ждал, когда татарин заговорит о деле, ради
которого приехал. Но речи посла конца не было. Она тянулась, не прерываясь, нудно, словно дождь в осенние дни. Наконец, терпение Максима лопнуло.
- Говори, зачем приехал.
214
- Один Аллах ведает, как рады мы тебя видеть, гетман. Наши обозы издавна ходили по этим местам, а в последние годы трудно было торговать тут. Неслыханные пошлины устраивали губернии, только на одном ввозе через Россь арендатор переправы брал по три кувшина горилки с бочки и по три связки тарани с воза. А сейчас случилась еще большая