250
после ареста Зализняка и Гонты взяли Болту, Палиево озеро, они действовали всюду, где только были леса.
Воейков карал оставшихся узников за бегство пятидесяти гайдамаков. Это произошло ночью, в грозу. Кто-то из часовых солдат открыл дверь в одной из камер, и гайдамаки через кабинет смотрителя тюрьмы выбрались на тюремный двор, оттуда по дереву на вал и на улицу. Среди них были Хрен, Чуб, Кудеяр.
В начале августа состоялся суд. Кроме заключенных и судебной комиссии, в зале присутствовали лишь конвоиры. Зализняк и Неживой сидели на передней скамье. Максим почти не слушал того, что читали судьи. Он смотрел не на них, а в окно, где пышно цвело во всей красе пышное лето. Оно влекло к себе, туда, на волю, за серые проржавленные решетки. За окном светило солнце. На какое-то время белобокие, кудрявые облака закрыли его, но несколько лучей все же пробились, и казалось, будто длинное сверкающее лезвие прокололо тучки, вонзилось в землю где-то далеко за городом. Почему-то вспомнилось село, лес над Тясмином. Но не летний – осенний. Роняет он, роняет желтый лист, и шумит, шумит. Тишина в нем и какая-то чарующая таинственность. В такую пору встретил он в лесу Оксану. Только не ту шаловливую Оксану, что пасла на берегу ручья овец, а иную, чернобровую лесную красавицу. Встретил, впервые возвратившись из Запорожья.
… Максим так задумался, что очнулся только, когда часовой офицер толкнул его под руку:
- Встать!
Председатель судебной комиссии генерал-губернатор Воейков прочитал указ Императрицы, а также двадцать первый пункт уложения Алексея Михайловича “О бунтах на царя и воевод”. После этого приземистый полковник, тот, что вел следствие, начал читать приговор. Первым был назван Зализняк.
“В силу вышеописанных высочайшего ее Императорского Величества рескрипта такоже уложение пунктом воинских артикулов учинить следующее: как из приведенного в Киевской губернской канцелярии следствия явно выявлено…” Дальше шло перечисление “злодейств” Зализняка. Их было записано очень много, и место это полковник читал очень быстро. В конце он снова повысил голос и медленно, выговаривая каждое слово, закончил:
“Зализняка, яко главного нарушителя пограничной тишины, колесовать, живого положить на колесо. Но вместо оного, отмененного, ныне не применяемого бить кнутом, дать сто пятьдесят ударов и вырезать ему ноздри и поставить на лбу и щеках указанные знаки, отправить в Нерчинск в каторжную работу навечно”.
Максим ничем не проявил волнение. Только при словах “вырезать ему ноздри” на
его щеках проступили пятна.
Когда полковник кончил читать приговор, он опустился на скамью и, сжав кулаки, прошептал:
- У меня еще руки будут целы!
251
XXIII
Судили их на основании указа коллегии иностранных дел и рескрипта Императрицы. Указ предписывал судить запорожцев, “как бунтовщиков, нарушителей общего покоя, разбойников и убийц”.
“Когда по сим уважениям, - гласил указ, вследствие всем на свете законам, определена будет смертная казнь, переменить ее при самом исполнении в телесное наказание бить кнутом, клеймом и вырыванием ноздрей, ссылкою в Нерчинск, оковавши на месте в кандалы”.
Екатерина в “высочайшем рескрипте” повелевала:
“Присланных из Польши разбойников разделить на 2 части, из которых одну отвесть в близость разоренной слободы Болты… и велеть там у одной произвесть над ними определенное наказание, списавшись наперед с начальником той слободы… о дне и месте экзекуции и дав ему знать, что как учиненный в Болте разбой весьма раздражил Ее Императорское Величество двор, то и повелено преступников наказать жестокой казнью, которая в империи Ее Императорского Величества употребительна с величайшими только преступниками, а другую часть виновных наказать в самой Сечи… или, по крайней мере, в такой от Сечи близости, чтоб хотя некоторые казаки самовидцами быть, а прочия от учиненной им казни скоро и легко сведать могли”.
Как перенесли казнь, что чувствовали, что пережили вожди восставших украинских крестьян – Швачка, Неживой, Зализняк? Какие думы передумали они, лежа на полу в своей душной и тесной темнице, отвечая на вопросы судей, волоча кандалы по дороге на казнь? Как объяснили они себе свою участь? Ничего неизвестно об этом. Остались лишь отрывки их ответов, записанные писарем на следствии, отрывки скрытных и путаных ответов, которые давали своим судьям запуганные, сбитые с толку люди, да скудные факты об их путешествии на казнь и в Сибирь, сохранившаяся в донесениях, реляциях, рапортах.