- Хлеб-соль, диду. Чего ты так удивился, будто мы с того неба свалились?
Дед засуетился. Смел рукавом со стола крошки, отвернул заплатанную, но чистую скатерть.
- Присаживайтесь к столу.
Максим и Роман попробовали, было, отказаться, тогда старик таинственно подмигнул, достал с полки бутылку, в которой плескалась горилка.
- Зять сегодня в гости приходил, - сказал он.
Закусили луком, затем баба поставила в большой миске борщ.
- Что нового, диду? – похлебывая борщ, спросил Максим.
- Ничего, кроме слухов всяких, будто вот-вот конфедераты в местечко придут,
86
отметят, у кого остались льготные годы. Ты-то как живешь?
Максим вытащил из борща что-то черное, взял в пальцы, стал разглядывать.
- Это мясо и твои зубы не возьмут, - старик хмыкнул не то со смешком, не то со вздохом. Кусок корца из-под соли. Борщ солить нечем. Запорожцы привезли, да только три дня продавали, откупщики у них всю оптом купили. Ты про Квасневского спрашивал?
Уже недели две сидит. Уехал, было, а позавчера снова вернулся. У нашего коменданта живет.
Старуха возилась у печи, прислушиваясь к разговору. Максим мигнул Роману, однако тот не понял. Тогда Зализняк наступил ему на ногу и снова показал глазами. Роман поднялся и подошел к старухе:
- Как дочки поживают? Зятья? Слыхал, будто Охрим коня обменял?
Максим наклонился к старику.
- В какой комнате комендант живет? Часовой где?
- Зачем это вам? Худое что-то задумал ты, Максим? Еще когда б кто-нибудь другой, так леший с ним.
- Ничего худого, поговорить хотим, вот крест святой, - Максим быстро перекрестился.
- В светлице от колодца, если он не в гостях. А охраны никакой не ставят. Можно пройти из сада через кухню.
- Все, ладно. Кони пусть у тебя побудут, не выходи из хаты, чтобы тебя с нами никто не видел. Скоро в гости жди, диду. Спасибо за хлеб-соль.
- Пойдешь через сад - ступай тихо. Подождешь в кустах, в случае чего – свистнешь дважды, - сказал Зализняк Роману на улице. Сначала давай в окна посмотрим.
Увидев перед собой незнакомого человека, полковник Квасневский испуганно вскочил с кровати и выпустил из рук книжку. Лишь одно мгновение размышлял он: пистолеты висели на стене, а незнакомец стоял у порога, держа руку под кунтушом. Думать о защите было поздно. Да, может, он пришел без злого умысла, только почему же так рано и без разрешения?
- Не бойтесь, полковник. У меня нет злых намерений. А что пришел так, непрошенный, - Максим усмехнулся, - прости.
Квасневский продолжал сидеть на кровати.
- Я от гайдамаков. Полковник, нам точно известно, что в Медведовку должны прибыть конфедераты. Мы все дали обещание, что не пустим их. Медведовцы хорошо помнят, как вы однажды не пустили униатов сюда, - Зализняк замолк, разглядывая Квасневского.
Тот заморгал глазами, выдерживая взгляд.
- Я не понимаю, чего вы хотите?
- Неужели не понимаете? С вами больше восьми сот казаков.
Квасневский опустил глаза. Взяв с подушки книгу, поставил ее ребром себе на колени.
- Тогда были другие времена.
- А теперь? Мы знаем вас как человека честного.
- Никогда не обижал я мирных обывателей, воин я.
87
- Мало не обижать, надо защищать их. Конфедераты сами подрывают мощь Речи Посполитой. Недаром из Варшавы позвали против них русской войско. Слышали уже – крепость Бердичевскую взяли!
Квасневский выпустил книгу и сжал руки так, что пальцы хрустнули в суставах. Да, один раз он, как комендант, запретил униатам въезжать в село. Он исполнил
постановление сейма. То были ксендзы с небольшим количеством жолнеров. А сейчас? Разве не то же, разве сейм и король не указали, что конфедераты являются врагами Речи Посполитой? Но как пойти против них? Против шляхтичей, таких же, как он сам? Фольварк Мокрицкого находится по соседству с его фольварком. Что это? Санкта Матер, что ему делать?
- Я жду ответа, пане полковник.
- Не знаю, - чуть слышно промолвил Квасневский.
Зализняк постоял еще какое-то мгновение и взялся за ручку двери.
- В таком случае, пане полковник, советую вам не становиться нам на пути. Вас никто не тронет, можете сидеть спокойно.