- Это новые?
- Второй полуэскадрон пятого эскадрона. Солдаты в большинстве старые, но
гусарская служба для них суть новая. Десять человек из рекрутов.
Кологривов подошел вплотную к строю и остановился напротив Озерова.
- Из какого полка?
- Из Каргопольского карабинерного полка их высокоблагородия полковника Гурьева, - не моргнув глазом, ответил Василь.
- Командиром роты кто был?
- Их благородие капитан Станкевич.
- Увидим сейчас, чему вы научились в карабинерном полку. Всем внимание! Порядок заряжения карабина после первого залпа?
- Взять карабин к ноге, наклонить дулом к себе, спустить патрон, насыпать порох на полку, закрыть полку… - четко выпалил Василь.
- Кто командир корпуса?
Хотя поручик бросил этот вопрос через плечо, уже шагая вдоль строя, Василь понял, что он спрашивает его.
- Кавалер ордена Белого Орла, их превосходительство генерал-лейтенант Кречетников.
Кологривов насупился: казалось, он был недоволен быстрыми и точными ответами солдата. Он замедлил шаг, остановился на правом фланге перед широкоплечим гусаром с толстыми, по-детски оттопыренными губами и наивными голубыми глазами. Тот ел глазами начальство, пытаясь сдержать нервную дрожь. Это был донской казак из новоприбывших. Тупой от природы. За эти две недели он окончательно утратил всякий
здравый смысл. Капрал совершенно сбил его с толку. Началось с того, что на третий день
136
по прибытии, когда капрал проводил занятия по словесности, на его вопрос: “Кто является врагами государства Российского?” – наученный каким-то гусаром новобранец в конце перечисления после “турок” и конфедератов добавил еще одного: “капрал Щенок”. С тех пор не проходило и дня, чтобы капрал не оставлял несколько синяков на лице бедного гусара.
- Карабин знаешь? – резко спросил Кологривов.
Гусар мотнул головой, будто хотел удержаться от икоты, и дрожащими губами залепетал:
- З-знаю, - он смотрел на капрала, а тот, побаиваясь не менее его, грозил ему глазами и загибал по два пальца на левой руке.
Гусар растерялся еще больше и зашевелил толстыми, посиневшими от страха губами, повторяя что-то про себя.
Кологривов поправил плащ и обратился к гусару:
- Как титулируется государыня императрица?
Казак моргнул сразу обоими глазами и рявкнул одним духом:
- Курок игольчатый со скобой и язычком.
На какое-то мгновение все оторопели. И вдруг страшный удар в челюсть свалил гусара на вторую шеренгу.
- Он новобранец, два месяца… - но дальше Василь не успел ничего сказать.
Его сосед, веснушчатый пучеглазый казак Кирилла, прикрыл Василю рукой рот и со страшной силой стиснул локоть.
- Дурень… запорют, - зашептал он.
На счастье Василия Кологривов не услышал его слов. Приказал капралу доложить командиру эскадрона о наложении на нерадивого болвана гусара десять суток ареста со стоянием в полном выкладе около стены по два часа и пяти суток. Кологривов не спеша пошел по дорожке. А капрал, ругаясь на все заставки и грозя спустить с новобранца “семь шкур”, повел гусар.
Возвращаясь из березовой рощи, куда вместе с другими гусарами они каждый день ходили за сушняком, Василь встретил бывшего командира, в роте которого служил раньше. Капитан был невысокий, лысоватый мужчина с задумчивыми светло-голубыми глазами и короткими, всегда аккуратно подстриженными усиками. Станкевича солдаты любили. Он никогда не кричал на них, никогда не наказывал невиновных, а уже если приходилось посадить кого-нибудь на один-два дня под арест, то только за какой-то значительный проступок. Тогда он хмурил брови, но без гнева и как-то болезненно опускал глаза. Еще о нем рассказывали, что у него очень много книг. По словам денщика, он возил повсюду их с собой, и во все свободное от службы время проводил на походной койке с книжкой в руках. На офицерские вечеринки ходил редко, и когда шел, возвращался рано. Однако как рассказывал денщик, к рюмке прикладывался, и походный бочонок всегда трясся в капитанском возке вместе с книжками.