По улице, низко нагибаясь, перебегало пять жолнеров. Хотя они жались к плетню, их все равно было хорошо видно.
- Ишь, выпрямились, уже и не пригибаются. Ну же, ну, поднимайтесь, свиньи,
выше хвосты, глубоко будете морем брести, - прошептал Роман. – Стреляем?
151
Однако выстрелили первыми два жолнера. Стреляли они на бегу, почти не целясь, и обе пули попали в стену, далеко от окна. Роман спустил курок. Жолнер, в которого он целился, остановился и тяжело сел на землю, продолжая держать ружье перед собой. Рядом с ним упал второй, сраженный пулей Сечного. Остальные залегли под тыном и открыли огонь по окну. Теперь приходилось прятаться за стены и выглядывать осторожно краем глаза.
- Продержаться еще бы немного, - продолжал Сечный. - Кто-то из наших убежал же – приведет помощь.
Позади них прогремел выстрел. Все трое оглянулись.
- Куда ты, Остап, стрелял? – спросил Сечный.
- Двое подсолнухами подкрадывались. Один вернулся, а другой вон лежит. Они и от сеней могут зайти. Там в срубе щель. А то и под стенами до дверей проберутся.
- Я сяду там, - раненый гайдамак перешел на новое место, сел под снопом. – Отсюда на все стороны видно. А вы двери завалите, вон бревна, доски лежат.
Это было разумно. Через несколько минут Роман и Сечный завалили дверь бревнами, кольями, досками. Жолнеры сделали еще несколько попыток проникнуть в хату. Один раз они зашли со стороны Сечного, но Роман, Сечный и раненый гайдамак выстрелами отогнали их. После этого жолнеры долго не решались приблизиться к хате. Дважды они предлагали сдаться, только гайдамаки оба раза отвечали им выстрелами.
Казалось бы, в таком укрытии можно продержаться долго. Но у гайдамаков кончался порох. Первым это обнаружил Сечный. Опрокинув свой рог, из него не посыпалось ничего. Тряхнув им около уха, бросив под ноги, взял Романов. Да и там ничего не было. Только из Остаповой двойной пороховницы потрусили заряды на троих.
- У тебя пороховница есть? – обратился Сечный к раненому.
Тот покачал головой и виновато опустил глаза.
- Открылась, когда были в огороде и порох высыпался.
Наступило долгое молчание.
- Не затаись я за тын, бежал бы в поле, - тоскливо вымолвил Остап. – Мимо меня конь без всадника проскакал… Поводья по земле тянулись… Ишь, пред кудою лезет! – Остап выстрелил в жолнера, промахнулся и злобно выругался. – Не выйти нам из этого тризнища.
- Смотрите, еще солдаты! – крикнул Сечный.
Все бросились к окну.
- Одежда какая-то непонятная, - промолвил Роман.
- Глядите, мундиры зеленые, а у среднего по мундиру шитье серебряное.
- Братцы, так это же русские солдаты! – выкрикнул Сечный. – Средний – офицер. Только куда они идут?
- Не видишь куда – к жолнерам, - хмуро обронил Остап. – Помогать им.
- Не может быть! Я выбегу к ним, - сказал Роман и вскочил на окно.
Сечный в испуге схватил его за полу.
- Я тоже не верю, чтобы москали в нас стреляли. Только на всякий случай лучше подождать.
Офицер и двое солдат свернули за угол, где должны были быть жолнеры.
152
В тяжелом молчании проходили минуты. Все четверо напряженно всматривались в улочку, где исчезли солдаты. Никто не проронил ни слова. Наконец из-за угла снова появился офицер и солдаты. Офицер на мгновение обернулся, что-то сказал. Потом поднял руку – Роману показалось, будто он погрозил пальцем – и медленно пошел к гайдамакам. Когда офицер и солдаты подошли ближе, один солдат снял с плеча карабин и помахал им. Только теперь Роман заметил: на конце штыка болтался обрывок белого платка.
Роман, Сечный и Остап, словно по договору, разом кинулись к дверям. Разметая бревна и доски, они вышли из хаты. Только раненый остался в дверях, держа в руке пистолет.
Офицер и солдаты были уже рядом. Они остановились, офицер с любопытством посмотрел на гайдамаков и заговорил тихим голосом:
- Мой отряд находится в этом селе. Я запрещаю в нашем присутствии вести бой. Идите, в вас никто стрелять не будет.
Роман, Сечный и Остап переглянулись, не зная, верить ли словам офицера.
- Идите, не бойтесь, - глядя большими ласковыми глазами, сказал солдат, на штыке которого висел белый платок. – Ваше благородие, разрешите я их провожу?
Офицер кивнул головой и в сопровождении другого солдата пошел прочь.