Видеть его совершенно трезвым удается немногим, всегда он несколько в взвинченном настроении, жестикулирует, жеманится, словом держится не вполне естественно.
Но обладая столь мало подходящей внешностью для родовитого барина, граф Ш-ев не утратил вековой привычки русских бар швырять золото направо и налево, и где бы он ни появлялся, по крайней мере, одно время, всюду следовал золотой дождь.
Но в один прекрасный день его роскошному существованию был нанесен большой ущерб.
«Долги сына своего графа Сергея более не плачу», читали опечаленные ростовщики в петербургских газетах, «а собственного состояния он не имеет», заканчивалось «похоронное» объявление.
После этого был созван семейный совет, на котором было решено выдавать графу вместо 200–500 рублей в мес. карманных денег, и отпрыск немного поуспокоился.
Но недолговременны были дни затишья. Вскоре над главой аристократической семьи стряслась страшная беда.
Сама графиня прочла в газете, в отделе происшествий заметку несколько странного характера.
«Вчера (следовало число) отравился в доме № X по Гороховой студент О-ков, поссорившийся при весьма странных обстоятельствах с графом Ш., с которым он был в тесной дружбе. К счастью жизнь молодого человека вне опасности».
Так как дружба графа Ш-ева с О-вым была уже известна семье, то само собою разумеется, что граф. Ш. был узнан и разыгралась тяжелая семейная сцена, для ликвидации которой понадобился второй семейный совет. На этом совете в числе приглашенных был и г. Г-гель, закадычный друг графа.
Характерно, что он подавал, как ни в чем не бывало, советы и прехладнокровно рассуждал, как спасти графа Сергея.
Характерно это потому, что Г-гель и затащил молодого графа в среду гомосексуалистов и едва ли не он и познакомил его с О-вым, с этой звездой гомосексуального полусвета, разысканной уже известной читателю «Шабельской» и сыгравшей в жизни молодого графа такую печальную роль.
Чем закончился семейный совет, неизвестно, но за бурей установилось опять временное затишье.
И наконец, как заключительный, финальный аккорд — предъявление векселей в Московскую контору графа на громадную сумму О-вым и бегство последнего заграницу.
Вот краткий мартиролог бедствий молодого графа Ш-ева, запутавшегося в сетях гомосексуалистов. О-в парализовал волю этого слабого человека, совращенного другом, делал с ним все, что только мог выдумать его разнузданный ум, и на всем поведении графа лежит печать этой распущенности.
В компании с г. Г-лем, Б-ом и А-еым граф Ш-ев появляется всюду, и везде оставляет за собою впечатление чего-то в высшей степени нехорошего и ненормального.
Молодой граф Ш-ев известен в кружке, как непримиримый враг женщин и то же время, как очень пылкий гомосексуалист.
Несколько лет тому назад, на этой почве одному из представителей света г. П. де К. удалось провести один в высшей степени крупный шантаж.
Граф С. С. встретился у г. П. с воспитанником одного военного привилегированного училища г. Б-новым и воспылал к нему страстью.
Об этом он поведал г. П.
Тот взялся «устроить» дело и в результате уговорил графа выдать несколько тысяч якобы для передачи г. Б-нова; конечно молодой человек ничего не знал и никакого «дела» выйти не могло.
Эта Б-новская история служит превосходной иллюстрацией к характеристике графа Ш. и окружающих его великосветских гомосексуалистов и мошенников.
Г. Г-ГЕЛЬ
По внешнему виду, как нельзя более подходит к графу Ш., но серьезнее его и… умнее.
Если граф Ш. предается противоестественному разврату больше из шика, то г. Г-гель сознательный и убежденный сторонник однополой любви.
Стоит только посетить его в фешенебельной гостинице на Морской, где он занимает роскошный номер, чтобы убедиться, что он исключительно поглощен этим «культом».
Большая коллекция карточек, где во всех видах и положениях иллюстрируется гомосексуальная любовь, украшает его письменный стол, на стене красуется большой фотографический портрет голого кучера с венком на голове, в шкафах собраны всевозможные сочинения избранных авторов вроде г. Кузьмина. Фарфоровые статуэтки и разнообразные вещицы на этажерках кричат о том же — словом, комната светского и просвещенного гомосексуалиста напоминает собою маленький гомосексуальный музей.
Сам г. Г-гель в своем домашнем туалете напоминает больше женщину, все эти бантики розовые и голубые, дамские туфли, крэм на лице, говорят о чем-то изнеженном, и порочном.
Но при всей своей аристократичности г. Г-гель все время сообщается с «улицей».