— Догадываюсь. — Николсон презрительно посмотрел на него. — Лопата, яма шесть на два и выстрел в спину, когда я закончу копать. Восточная культура. Мы о ней слышали.
Ямата равнодушно улыбнулся.
— Более быстрого, чистого и простого способа не существует, уверяю вас. У нас есть, как вы говорите, культура. И непродуманность ей не свойственна.
— Капитан Ямата. — Ван Эффен смотрел на японского офицера сузившимися глазами — единственным признаком эмоций на его бесстрастном лице.
— Да, подполковник?
— Вы… вы не можете так поступить. Этот человек не шпион, чтобы расстрелять его без суда и следствия. Он даже не состоит на службе в вооруженных силах. Фактически он гражданское лицо.
— Конечно, конечно, — не без сарказма отозвался Ямата. — Пока же на нем ответственность за смерть четырнадцати наших матросов и летчика. Я содрогаюсь при одной мысли о бойне, которую учинил бы этот человек, будь он военным. К тому же он убил сына Кисеки.
— Он не убивал. Сайрен подтвердит это.
— Пусть он сам объяснит это полковнику, — равнодушно проговорил Ямата, вкладывая меч в ножны. — Мы теряем время. Трогаемся. Скоро здесь будет наш грузовик.
— Грузовик? — усомнился Ван Эффен.
— Мы оставили его примерно в миле отсюда, — осклабился Ямата. — Мы не хотели тревожить ваш сон. В чем дело, мистер Николсон?
— Ни в чем, — кратко отозвался Николсон. Он неотрывно смотрел в открытую дверь, и, вопреки его воле, тень волнения пробежала по его лицу. Уловив взгляд Яматы, старший помощник благоразумно отвел глаза от двери. — Грузовик еще не прибыл. Мне бы хотелось задать Ван Эффену еще два вопроса. — Он надеялся на небрежность своего тона.
— У нас есть одна-две минуты, — кивнул Ямата. — Просто из любопытства — нельзя ли узнать, кто передал мисс Плендерлейт алмазы… и планы?
— Ну а это-то к чему? — тяжело спросил Ван Эффен. — Дело прошлое, и к настоящему не имеет никакого отношения.
— Прошу вас. — Настаивал Николсон. Неожиданно он понял, что необходимо выиграть время. — Мне действительно хотелось бы узнать.
— Ну хорошо. — Ван Эффен посмотрел на него с интересом. — Я скажу вам. У Фарнхольма было и то, и другое и почти постоянно при нем. Это должно быть очевидным для вас хотя бы потому, что все оказалось у мисс Плендерлейт. Откуда же взялись планы, я, как уже сказал, не имею представления.
— Должно быть, он пользовался огромным доверием, — сухо проговорил Николсон.
— Это так. И он имел на это право. Фарнхольм был абсолютно надежен, бесконечно умен и находчив, и знал Восток — особенно острова — так же, как и его коренное население. Нам достоверно известно, что генерал говорил, как минимум, на четырнадцати азиатских языках.
— По-моему, вам о нем известно весьма многое.
— Совершенно верно. Это было нашим профессиональным долгом — и немалым удовлетворением любопытства, — узнать о нем все, что возможно. Фарнхольм один из наших ключевых противников. Нам удалось даже выяснить, что он работал в вашей Секретной Службе чуть более тридцати лет.
Один или два человека охнули от изумления, за чем последовал тихий гул голосов. Даже Ямата снова сел и подался вперед, положив локти на колени. Его хитрое загорелое лицо светилось интересом.
— В Секретной Службе! — Николсон протяжно, с присвистом выдохнул и вытер лоб с видом непонимания и недоверия. Он догадался о причастности Фарнхольма к английской разведке еще пять минут назад. Под надежным прикрытием руки его глаза какую-то секунду порыскали по сторонам, задержались на открытой двери и остановились на Ван Эффене. — Но… но мисс Плендерлейт говорила, что он командовал полком в Малайзии несколько лет назад.
— Правильно, командовал, — улыбнулся Ван Эффен. — Во всяком случае это входило в его обязанности.
— Продолжайте же, продолжайте, — раздался нетерпеливый голос капитана Файндхорна.
— Продолжать особенно нечего. Японцы и я сам знали об исчезнувших планах через считанные часы после кражи. Я отправился на поиски, пользуясь официальной директивой Японии. Мы, правда, не рассчитывали, что Фарнхольм договорится еще и о том, чтобы взять с собой алмазы — гениальный ход с его стороны. Если бы кто-нибудь вдруг усомнился в личине бегущего от войны опустившегося алкоголика, он всегда бы смог благополучно откупиться. Этот кто-нибудь, неизбежно бы связал маскировку и странное поведение Фарнхольма с камнями, и оставил бы его в покое. И, наконец, если бы японцы установили, на каком судне находится генерал, то страстное желание получить столь ценный в военное время товар заставило бы их дважды подумать о том, стоит ли топить судно и не лучше ли заиметь и планы, и алмазы каким-нибудь иным способом, что и случилось. Повторяю, Фарнхольм был гениален. Но ему дьявольски не повезло.