6
До прихода судебного следователя оставался час. От беспокойства мне не сиделось на месте, и я снова и снова обходила дом. Нужно было убедиться, что следователь не найдет никаких причин лишить меня статуса опекунши.
Для себя я решила, что это единственное, что в данной ситуации могу контролировать я. Я осмотрела все двери и окна. Убедилась, что везде установлены детские замки. Забила кухонный шкафчик сухой молочной смесью. И накупила столько подгузников, что хватило бы на целую армию младенцев. В доме не осталось ни пятнышка. Я заранее напекла печенья, и в комнатах теперь приятно пахло ванилью. Осмотрев все в миллионный раз, я не обнаружила ничего, к чему следователь мог бы придраться.
Марло, сидевшая на диване с ноутбуком на коленях, исподволь наблюдала за мной, а потом окинула меня пристальным взглядом поверх сползших на кончик носа очков для чтения.
– Присядь, отдохни чуток.
– Не могу я сидеть. Я слишком нервничаю.
Покачав головой, Марло снова уставилась в экран и принялась размещать новости на сайте «Кроличьей норы».
Я вышла на террасу и огляделась по сторонам. Стол я расчистила, все краски убрала на верхние полки, а полотна постаралась сложить аккуратно. Умение хранить законченные картины само по себе было видом искусства, которым мне, к сожалению, так и не удалось овладеть.
Перси была дома, по четвергам она в колледж не ходила. Однако, устав наблюдать за моими метаниями, она вызвалась прополоть сорняки на заднем дворе – очевидно, это занятие раздражало ее чуть меньше, чем мое мельтешение. И теперь, усевшись на корточки перед кустами камелий, она с остервенением выдергивала из земли росичку. Мо работал с ней бок о бок. Правда, вместе с сорняками он заодно выдирал и цветы, но вид имел очень гордый. А мне было не жалко: пускай хоть все мои посадки уничтожит, лишь бы это доставило ему удовольствие. С тех пор как у нас появилась Флора, Мо стал чуть больше похож на себя прежнего, и все мы рады были небольшой отсрочке. А в том, что это именно отсрочка, сомнений не было. Мы знали, что рано или поздно деменция отнимет его у нас навсегда.
Думать об этом было невыносимо. Я взглянула на удобно устроившуюся у меня на руках Флору, та подняла на меня глазки и медленно моргнула. Затем высунула язычок, и я крепче прижала ее к себе.
– Лапушка моя, ты дырку в полу протрешь, если не сядешь, – снова заговорила Марло так хорошо известным мне «маминым» тоном.
И Флора пискнула у меня в руках, вероятно, выражая согласие с ее словами. А потом замахала ручками, как будто только что обнаружила, что может ими шевелить, и задергала ножками, натягивая ткань своего разрисованного маргаритками комбинезончика.
– Как думаешь, может желудок в буквальном смысле завязаться в узел? – спросила я.
– Нет, – улыбнулась Марло.
А я вот не была в этом так уверена.
Бродя по комнате, я скользнула взглядом по стоявшим на книжных полках фотографиям. Большая часть полароидных снимков с годами выцвела и растрескалась. Время постепенно стирало эти картинки из прошлого, и я знала, что однажды точно так же поблекнут и воспоминания. На этих фото были все мои близкие. Твайла и папа, еще молодые и счастливые, играли в карты. На лице Уэйда сияла улыбка, такая же огромная, как бас-гитара, которую он гордо демонстрировал в камеру. Мы с Таем, все перемазанные глиной, играли в ручье. Малютка Перси спала под новогодней елкой. Мак, только что окончивший школу, позировал в камуфляжной форме и шляпе, затеняющей его серьезные глаза. Мне так и не довелось с ним познакомиться. Он уехал из дома и погиб в драке, когда мне было всего несколько месяцев от роду.
Пока не умерли Уэйд и Тай, у меня было довольно счастливое детство. Конечно, мы были бедны. И к нам нередко наведывалась полиция. И ни у кого в семье не было постоянной работы. И у меня частенько бывало пусто в животе. Но в нашем доме жила любовь. Тай был моим лучшим другом. Он никогда не срывался на надоедливую младшую сестренку, вечно ходившую за ним хвостом и звавшую в лес играть в прятки. Папа обожал ребусы, которые публиковали в еженедельной газете. И одним из самых ранних моих воспоминаний было, как я сижу на его крепком колене, помогаю ему отыскать правильные буквы, а он нахваливает меня за то, как хорошо я знаю алфавит. Мама отлично пекла и терпеливо учила меня этому искусству. Уэйда мы видели только по воскресеньям. Он был намного старше меня и с восемнадцати лет жил отдельно. Но в выходной специально приходил пораньше, брал меня на реку, и там мы вместе ловили рыбу нам на ужин. Я обожала воскресенья. В этот день мы все собирались за одним столом, даже если еды на нем было не густо. В доме сразу делалось шумно и тесно, и на некоторое время мы как будто бы становились нормальной семьей.