Мистер Мантилла открыл окно, осмотрел раму и задвижку. Провел рукой по пеленальному столику, комоду и детской кроватке, проверяя, нет ли где острых углов. Наконец вернулся к двери в детскую и оглядел задвижку.
– Сколько у вас одежды для Флоры?
– Более чем достаточно. – Я стала выдвигать ящики комода, чтобы показать ему, сколько у нас детских вещей.
– Что насчет доктора?
– Веду Флору на прием на следующей неделе.
Он кивнул.
– А кто в случае чего сможет вас поддержать?
Сердце пустилось вскачь.
– Что ж, Перси. Мои соседи Марло и Мо Аллеманы. Хотя мне они скорее как бабушка и дедушка.
Сделав пометку в бумагах, Мантилла поднял на меня глаза:
– Еще какие-нибудь родственники? Близкие друзья?
Я покачала головой.
– Понятно. А что насчет общественной жизни? Занимаетесь волонтерством?
Вдоль позвоночника поползла струйка пота.
– Иногда прихожу почитать пациентам «Аромата магнолий». Вот как раз сегодня туда иду.
– И как часто вы этим занимаетесь? Скажем, сколько раз были там за последние шесть месяцев?
– Дважды, – ответила я, стараясь, чтобы не дрогнул голос.
– Хммм…
– Ах да. Я собираюсь вступить в Клуб мамочек Баттонвуда.
Он снова сделал какую-то пометку в документах.
– Очень вам рекомендую это сделать. Когда растишь ребенка, общественная поддержка бывает очень важна. Тем более что на семью вам рассчитывать не приходится.
Мантилла развернулся и вышел из детской, и я едва удержалась, чтобы не показать язык ему в спину. Как будто бы я этого не знала. Сказать по правде, мне до смерти надоело это слушать.
Спустившись вниз, я выглянула в окно и увидела на заднем дворе Перси и Флору. Они качались в гамаке, подвешенном в тени высоких дубов.
Мистер Мантилла вышел на террасу и улыбнулся, заметив картинку на стене. Я нарисовала ее в четырнадцать, это была моя первая работа с Зайчушкой-Попрыгушкой.
– У моих племянников есть несколько книг про Попрыгушку, – сказал он. – Она им очень нравится.
К щекам прилила кровь. Я так и не научилась принимать комплименты, не краснея.
– Спасибо. Мне самой эти книги доставляют много радости.
Мантилла огляделся вокруг, скользнул взглядом по полкам, где стояли краски, чернила и растворители, и между его бровей залегли глубокие морщины.
– Это ваша студия?
Лицо его внезапно помрачнело, и мне это не понравилось. Совсем не понравилось. Желудок все туже закручивался в узел.
– Да, это она.
– Я боялся это услышать. Она не может здесь оставаться.
– Что вы имеете в виду?
– Ваша студия. Нельзя ее здесь оставлять. У террасы нет входной двери. Краски необходимо убрать под замок, а еще один шкаф сюда уже не втиснуть. Здесь и так тесно. Слишком тесно. И даже если вы уберете отсюда вот этот стул, все равно мало что изменится. А нужно, чтобы во всех комнатах были свободные проходы. Удивительно, что этот вопрос не подняли, когда вы вели на дому детский кружок.
– Тогда студия находилась в другой комнате.
В той, где сейчас располагалась детская.
– Если решите все же оставить студию дома, нужно будет переместить ее в помещение с дверью. И убрать все краски, чернила, растворители и прочие художественные принадлежности в запирающийся шкаф.
– Но в доме больше нет свободных комнат. Могу я перенести студию в спальню?
– Нет, если намерены там спать. Одно помещение нельзя использовать для нескольких целей. – Мистер Мантилла захлопнул папку. – Итак, студия должна переехать. Даю вам время до понедельника.
– Я просто… – Я не могла подобрать слов.
Мозг лихорадочно разрабатывал варианты решения этой проблемы. Раз в доме студию переносить было некуда, нужно было переместить ее куда-то еще. Можно было бы снять помещение в городе. Но для этого потребовалось бы время, которого у меня не было, и деньги, которые мне были нужны на адвоката по усыновлению.
Мантилла сочувственно глянул на меня своими темными глазами.
– Если не найдете решения, Флора не сможет здесь остаться. Мне очень жаль.
7
– Как-то ночью я застукал Блу Бишоп у себя во дворе. Прокралась туда, как вор. Было не то два, не то три часа утра. Вот дуреха. Слава богу, голос подала, когда услышала, что я взвожу курок. Не то чего доброго из винтовки бы ее пристрелил. – Мозес Кехоэ, остановивший судью Квимби в аптеке, покачал головой и сгреб в горсть свою клочковатую белую бороду.
– Давно это было? – спросил судья. – Наверное, Блу тогда еще в школе училась?