– Так, а вы что же, сладкая парочка? – спросил Мо.
Поднявшись на ноги, я подала Мо руку, помогая ему спуститься с трибуны.
– Нет. Мы просто друзья.
Генри тоже спрыгнул с трибуны, подхватил Мо под другую руку, и мы двинулись обратно в сторону центра.
– Вообще-то, Мо, я подумывал пригласить Блу поужинать или сходить в кино. Как по-твоему, что она мне ответит?
Я вопросительно взглянула на Генри, но тот не отводил глаз от Мо.
– Что ж, – Мо поскреб подбородок. – Должно быть, она ответит «нет». По крайней мере, сначала. Слишком много боли ей довелось вынести, вот она и отгородилась от всех. Чтоб себя защитить, понимаешь ли.
– Мм, да, понимаю, – отозвался Генри.
Мо наклонился к нему поближе.
– Ну точно как ее мать, только замечать этого не желает. Но в отличие от матери Блу в душе тянется к людям. Просто не хочет, чтобы ей снова сделали больно. Чего она понять не может, так это что сама себя ранит, когда вот так от всех закрывается. Ей бы открыться, тогда она и счастье свое найдет. – Голос его внезапно посуровел. – Ты ведь не причинишь ей боли, нет?
– Ни за что, – отозвался Генри. – Она мне нравится.
Мо покивал.
– Славно, славно. Она хорошая девочка, эта Блу.
– Самая лучшая, – кивнул Генри, я же украдкой утерла слезы.
Мо поднял голову.
– Надо бы нам пошевеливаться. Того и гляди дождь польет.
9
Руки Хэйварда Грэнби, когда он складывал покупки судьи Квимби в бумажный пакет, заметно подрагивали. Хэю было уже крепко за восемьдесят, однако он любил повторять, что в тот день, когда бросит работать, его и закопают. Судье оставалось лишь надеяться, что причиной тремора был возраст, а не какое-нибудь заболевание. Хэй считался местным патриархом, всеобщим дедушкой, и ясно было, что когда его не станет, город потеряет часть сердца и души.
Хэй поднял выцветшие от времени глаза от исцарапанного деревянного прилавка.
– Слыхал, судья, у вас с этим подкидышем, которого Блу нашла, хлопот полон рот?
Судья резко вскинул бровь.
– Только не говорите, что у вас есть собственное мнение по этому вопросу.
– Мнение – штука переменчивая. А то, что мне про Блу известно, – это факт.
Судья с Хэлом были давнишними приятелями, только потому он и решил уточнить:
– И что это за факт?
– Много воды с тех пор утекло. Это случилось той весной, когда погибли ее братья. Вы знали, что Тай Бишоп подрабатывал у меня пару дней в неделю?
– Нет, не знал, – с притворным удивлением отозвался судья.
– А меж тем так оно и было. Раз или два в неделю, после обеда, он приходил ко мне на ферму, чистил стойла и подсоблял по хозяйству. Так мы с ним сговорились после того, как я поймал его на горячем тут, в магазине. Он стянуть кое-что пытался – пакет молока да краюху хлеба. Частенько у парнишки бывало пусто в животе. Этакой каланчой вымахал к своим восемнадцати и все продолжал расти. Стал он на меня работать, чтобы долг погасить. Прибегал пораньше да оставался на ферме допоздна. И даже когда отработал все, что должен был, все равно продолжил приходить. Сердце-то у меня не каменное, как я мог его прогнать? Да и миссис Грэнби была со мной согласна. Каждый раз, как он у нас в доме оказывался, старалась накормить его до отвала. Решили мы, в общем, что Тай и дальше станет мне подсоблять, а я буду платить ему товарами из своего магазина. Каждый раз он брал у меня продукты для своей семьи. Только продукты, а иногда – детскую игрушку, стеклянный шарик.
– Странный выбор для взрослого парня.
– Так ведь брал он их не для себя, а для Блу, ей в тот год только одиннадцать сравнялось. Игра у них такая была: запускали шарики на скорость. И Тай всегда позволял сестренке выиграть. – Хэй на секунду прикрыл глаза. – Доброе у него было сердце, у этого парнишки.
Судье нечасто доводилось слышать теплые отзывы о мальчиках Бишоп, и он порадовался про себя, что не стал мешать Хэю высказаться.
– А через несколько дней после того, как Тай купил первый шарик, – продолжал Хэй, – ко мне в магазин пришла Блу. И вела она себя шибко подозрительно. Я в сторонке стоял и видел, как она тихонько подкралась к корзинке с шариками и бросила туда тот, что взял для нее Тай. А затем дала деру, да так быстро, что я и спросить не успел, что стряслось. Вечером решил узнать у Тая. А он и объяснил – мол, дома-то он не сказал, что на меня работает. Вот Блу и решила, что шарик краденый, да подкинула его обратно. С тех пор мы с ним что-то вроде игры затеяли: все гадали, какой шарик понравится ей так сильно, что у нее духу не хватит вернуть его назад.
– И как, выяснили?
Глаза Хэя затуманились.
– Нет. Девчонка оказалась чиста душой. Не стану утверждать, что Бишопы были святыми, но ведь и хорошее в них было, если так поглядеть. Вот про это я и хотел вам сказать.