Я подошла ближе, осторожно сняла со спины рюкзак и поставила его на пол. А затем, поддерживая Флору, опустилась рядом с Сарой Грейс и огляделась по сторонам, убеждаясь, что со дня смерти Твайлы в доме почти ничего не изменилось. Конечно, пыли и грязи прибавилось, но в остальном все осталось по-прежнему. Диван чуть поодаль от окна, дешевый керамический горшок с пыльным искусственным папоротником на буфете, старое одеяло на спинке потертого кресла.
– Прости за вторжение, но мне некуда было больше пойти, – сдавленно выговорила Сара Грейс. – Нужно было спрятаться где-то. И спокойно подумать. А тут мне нравится.
– Оставайся, сколько потребуется. – Я окинула ее пристальным взглядом, но не заметила никаких следов побоев. Ни синяков, ни шишек. Впрочем, я отлично знала, что самые глубокие раны глазами не увидишь.
По крыше застучал дождь. Я задрала голову к потолку. И минуты не прошло, как с него закапала вода, и вскоре по полу к парадной двери уже тек ручеек.
Сара Грейс проследила за ним взглядом.
– Проблемы с фундаментом.
– Сколько я себя помню, пол был кривым. Мы с Таем по субботам катали стеклянные шарики на скорость, и с таким уклоном играть в них было еще веселее. Победитель забирал себе все шарики противника. И Тай всегда давал мне фору. Конечно, он не подавал виду, да и я притворялась, будто ничего не замечаю. Каждую неделю он приносил мне новый шарик – гладкий, блестящий, катай – не хочу. А потом еще придумывал его расцветке настолько смешное название, что я умирала со смеху.
Он буквально стоял у меня перед глазами – такой, каким я видела его в последний раз. Длинные волосы собраны в хвост, рыжевато-карие глаза задорно блестят, в пальцах зажат новенький шарик. Таю в тот год исполнилось восемнадцать, он был высокий крепкий парень, но щеки его все еще оставались по-детски пухлыми, и их покрывал мягкий пушок. Внезапно мне так захотелось обнять его, что в груди заныло.
– Как здорово, – отозвалась Сара Грейс, и я заметила, что она разжала кулаки.
– Так и было. Правда, мне еще приходилось притворяться, будто я не знаю, что шарики он ворует. В субботу я выигрывала шарик, а в понедельник относила его обратно в магазин и тайком подкидывала в корзинку к остальным. У меня только один остался, последний. Который я выиграла за несколько дней до его смерти.
Сара Грейс опустила руки, и ноги ее вытянулись на полу.
– Не могу винить тебя за то, что последний ты решила оставить себе.
Дождь барабанил все сильнее.
– О нет, я пыталась его вернуть, – возразила я. – Сначала и правда не хотела, целых две недели после похорон братьев не могла себя заставить. Он назывался «тигровый глаз» и расцветкой ужасно напоминал мне глаза моих братьев – Уэйда и Тая. Это было так чудесно и так больно одновременно. Но я ведь знала, что шарик краденый, и он мне буквально дырку в кармане прожигал. Как я могла присвоить чужое? И вот, затолкав свое разбитое сердце поглубже, я отправилась в центральный магазин и как раз собиралась подкинуть шарик в корзинку, когда мне в запястье вдруг вцепилась чья-то рука. Это был старый мистер Грэнби. Я чуть замертво не упала. Думала, он сейчас вызовет полицию, меня обвинят в воровстве, бросят в тюрьму, и Перси останется без присмотра, ведь Твайла не встает с постели. Я изо всех сил старалась не разреветься.
– Господь всемогущий, Блу. Я бы плакала навзрыд. И чем же дело кончилось?
Флора поерзала в слинге и успокоилась, зачмокав губами во сне. Я покрепче прижала ее к себе и ответила:
– Мистер Грэнби спросил, что это я такое делаю. Но не успела я сочинить какое-нибудь оправдание, как он добавил, что шарик из тигрового глаза – особенный. Что ему даже продавать его было жалко, но Тай заявил, что его маленькая сестренка достойна только самого лучшего. И наверное, расстроился бы, узнав, что я решила сменять свой шарик на другой.
– Не может быть, – выдохнула Сара Грейс, округлив покрасневшие глаза. – Неужели он правда решил, что ты хотела его обменять?
Я вспомнила, как ласково мистер Грэнби смотрел на меня, как накрыл своей широкой мозолистой ладонью мои сжимавшие шарик грязные пальцы.
– Не знаю. Могу только сказать, что в тот день я неслась домой так, будто получила самый лучший подарок в мире.
– Вау, – отозвалась Сара Грейс. – Кажется, никогда еще не слышала, как ты рассказываешь о братьях.
– Я нечасто о них говорю. Просто мне до сих пор… больно.