Откуда ни возьмись в воздух взметнулся едва уловимый запах уксуса. Я заметила, что на кровати темнеет пятно, и поняла, что совершенно точно не хочу знать, откуда оно тут взялось. Больше смотреть было особо не на что – разве только на упаковки от фастфуда.
Может, Перси встречалась тут со своим тайным бойфрендом? В таком случае она должна была понять, что я сложу два и два и догадаюсь, кто был таинственным сквоттером, тем более учитывая, как остро она на все отреагировала. Ладно, раз я продаю дом, она уже не сможет устраивать тут свидания. И все же меня по-прежнему беспокоило, что она так упрямо пыталась сохранить эти отношения в тайне.
Я уже развернулась к выходу, но тут в окно заглянуло солнце, и я краем глаза заметила что-то яркое на полу у кровати. Я наклонилась и подняла клочок ткани. А когда поднесла его к свету, кровь тут же отхлынула от моего лица. Я узнала этот обрывок розовой ленточки. Узнала по выдавшему ее зубчатому краю.
Точно такая же лента была повязана на головке у Флоры в тот день, когда я нашла ее. Переводя взгляд с розового клочка на кровать и обратно, я мысленно восстанавливала картину того… что здесь произошло. Что, если Флора родилась именно в этой комнате? С каждой минутой это казалось мне все более вероятным.
Опустив взгляд на Флору, я попыталась выбросить из головы мысли о Перси и о том, как отчаянно она не желала пускать меня сюда… А вдруг дело было вовсе не в тайном бойфренде?
Вдруг это Перси была матерью Флоры?
Я вспомнила, как миссис Тиллман разглагольствовала о тайных беременностях, вспомнила, как любила Перси носить безразмерные рубашки. И как Генри этим утром заметил, что у нас с Флорой одинаковый разрез глаз. Внутри расползался страх.
«Уходи, – шептал мне внутренний голос. – Не оглядывайся. Притворись, что ничего не видела».
Флора начала извиваться и бурно выражать свое недовольство. Сморщив личико, она громко заплакала. Я принялась раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь успокоить и ее, и себя, а затем обратилась к небесам, умоляя дать мне подсказку, как поступить. Я знала, что если сейчас молча уйду, то нарушу моральный кодекс, которого придерживалась всю жизнь, чтобы доказать, что чего-то стою, – не столько горожанам, сколько самой себе. Ведь если все вокруг считают тебя ничтожеством, поневоле начинаешь этому верить. Но сейчас, когда возникла необходимость защитить Перси, все это казалось таким незначительным. Я так ее любила, что готова была пожертвовать собой, своими принципами и всем, к чему стремилась, чтобы ее спасти.
Моральный компас, попав между молотом и наковальней, ломается быстро.
О, Твайла, как ты была права!
Я закрыла глаза, не желая вспоминать тот далекий воскресный вечер, остатки испеченного мной и Твайлой печенья, лежавшие на столе рядом со счетами за лечение, и склонившегося над ними бледного, как призрак, папу с красными глазами и ввалившимися щеками.
По щеке скатилась слеза. Мои братья в тот день объявили, что в лепешку расшибутся, но уж как-нибудь раздобудут деньги, чтобы оплатить счета. В конце концов, они Бишопы, а значит, какой-то там паршивой лейкемии их не победить. Той самой лейкемии, что клетка за клеткой отнимала у нас отца.
Сердце рвалось на части. Вспомнилось, как отец уходил от нас с Твайлой после похорон мальчиков, чтобы нам не пришлось видеть и его смерть тоже.
Все они умерли, пытаясь уберечь от боли своих близких. Но это было неверное решение. Получилось только хуже. Намного хуже.
Однако теперь, оказавшись на их месте, я готова была поступить так же. Всего-то и нужно было – спуститься по лестнице и не оглядываться назад.
Но я знала, что если уйду, то не смогу не оглядываться. Нет, я остаток своих дней буду оглядываться и гадать. А если останусь и встречу беду с гордо поднятой головой, тогда, возможно – всего лишь возможно, мне не придется хлебнуть еще раз так хорошо знакомого горя.
– Блу? Там Шеп приехал, – окликнула меня Сара Грейс и, понизив голос, добавила: – Говорит, ему поступил анонимный звонок по делу Флоры. Посоветовали осмотреть старый дом Бишопов. И побеседовать с Перси.
Я, вздрогнув, обернулась – оказывается, Сара Грейс вошла в комнату, а я этого и не заметила. Лицо ее виделось мне размытым – то обретало четкость, то снова расплывалось перед глазами.
– О, Блу! О, нет! – вскрикнула она, взглянув на меня.
Сара бросилась ко мне, обняла за плечи и прижала к себе. Судьба приняла решение за меня. И стоило мне это осознать, как в голове зазвучал мамин голос.
Погоди, Блу, погоди, и увидишь – беда еще придет к тебе. И когда это случится, ты справишься с ней не лучше меня.