Я устало вздохнула. Я не знала, как его простить. Тем более сейчас, когда обида еще так свежа. Но, откровенно говоря, я вообще не была уверена, что умею прощать. Многие годы я пыталась простить своих близких, но у меня так ничего и не вышло.
Этим утром мы с Флорой не пошли в лес, и ветер отчаянно завывал за окном, не желая с этим смириться. Однако никакого смысла отправляться искать потерянные вещи, когда у меня было стойкое ощущение, что я и сама окончательно потерялась, не было.
Мне обязательно нужно было найти то безымянное нечто, и тогда я смогла бы уехать из города. Избавиться от вечного чувства неловкости и стыда. Выбраться из густой тени моей семьи, перестать прятать свой внутренний свет, засиять ярко и начать все с чистого листа где-нибудь в другом месте. Там, где люди вроде Олеты Блэксток не станут с раннего детства демонстрировать Флоре, что она им не ровня.
Поборов порыв немедленно обратиться в бегство, я перевела взгляд на Флору. В очередной раз я подивилась случившемуся со мной чуду и ощутила, как любовь к ней, затопляя меня, унимает душевную боль.
Закончив застегивать кнопки на ее костюмчике, я наклонилась и осыпала малышку поцелуями. Затем подхватила ее на руки, и она засучила ножками в воздухе. Чуть раньше я выкупала ее, подстригла ей ногти – до смерти боясь, что в процессе пораню пальчик, – и пригладила расческой пушок на ее голове.
– Генри пытался тебя предупредить, – заметила сидевшая за обеденным столом Перси. Зажав в руке ручку, она смотрела в разложенные перед ней учебники и тетради.
Однако до сих пор она не сделала еще ни одной заметки, слишком занята была тем, что пыталась уговорить меня дать Генри еще один шанс.
– Верно-верно, – поддержала Марло из кухни. – Пытался. Он хотел тебе сказать – просто не успел.
На Марло был ее воскресный наряд. Они с Мо недавно вернулись из церкви, и теперь он дремал на диване.
С собой они принесли жареного мяса из моего любимого кафе, и я сразу поняла, чего они добиваются: пытаются меня умаслить.
К несчастью, я не была голодна – мне даже утешаться печеньками не хотелось. И умасливаться я тоже не желала. И все же была благодарна им за заботу.
– Ей-богу, Блу, – не унималась Перси, – тебе не кажется, что так злиться на него с твоей стороны немного лицемерно?
– Это еще почему? – стиснув зубы, я обернулась к ней.
Она постучала ручкой по тетрадке.
– Ты ведь не хочешь, чтобы о тебе судили по твоей родне, а сама о нем именно так и судишь.
Марло хмыкнула в знак согласия.
– Это разные вещи, – возразила я, внезапно задумавшись, действительно ли они были настолько разными… И тут же решила, что определенно были.
– Ладно, – закатила глаза Перси. – Как скажешь.
– Он скрывал от меня правду. А я такого никогда не делала. И кстати, ты тоже ее от меня скрывала, – бросила я Марло, заворачивая Флору в одеяльце.
Она с самого начала знала, кто такой Генри. Но мне и словом не обмолвилась.
– Блу, детка, а если бы ты сразу узнала, что он – внук Олеты, что бы ты сделала?
Подумав с минуту, я ответила:
– Наверное, выразила бы ему свои соболезнования.
Перси прыснула.
– Ничего подобного, – покачала головой Марло. – Ты бы даже знакомиться с ним не стала. Сразу бы решила, что он недалеко ушел от своей бабули, и постаралась держаться подальше.
– Может быть. А может, и нет. Я ведь дружу с Сарой Грейс, а она Кэбот.
– Это потому, что Сару Грейс ты всю жизнь знаешь. Не малюй всех одной кисточкой, лапушка. И вспомни, что я всегда тебе говорила. Дай людям узнать себя, и увидишь – они станут судить о тебе по твоим поступкам. Или скажешь, стоило тебе узнать, что Генри – Блэксток, как он сразу же тебе разонравился? Мм?
Сделав глубокий вдох, я обратилась к небесам, моля послать мне терпения. Меня сегодня будто с самого утра испытывали на прочность. Еще и полдень не наступил, а я уже была выжата, как лимон.
Флора смотрела на меня, стараясь сфокусировать взгляд на моем лице. Я прочла множество книг о младенцах, и все они сходились в том, что зрение у новорожденных слабое. Однако всего за неделю взгляд у Флоры стал куда более осмысленным. Я знала, зрение ее будет развиваться постепенно, и месяцам к трем-четырем она уже начнет видеть все четко. Я с нетерпением ждала того дня, когда она посмотрит на меня и улыбнется. От одной мысли об этом становилось радостно на душе.
– Не слышу ответа, Блу, – посмеиваясь, сказала Марло.
– Разговор окончен, – буркнула я, взяла Флору на руки и устроила ее в стоявшем на террасе кресле-качалке. Утром звонил Шеп Уиллер и сообщил, что полиция закончила осматривать ферму. А значит, пора было перевозить туда мою студию. Еще Шеп сказал, что они выяснили, откуда был сделан анонимный звонок. Оказалось, звонили из баптистской церкви. Однако свидетелей найти не удалось, и отпечатков пальцев на аппарате не осталось. Тупик.