В каждый из дней карнавала праздничный кортеж проходит вдоль улицы Свободы, у «Ла Саван» и следует дальше, к развалинам старинного форта Луизы, а затем возвращается в город. А во вторник можно наблюдать целую процессию дьяволов, несущих на плечах гигантскую фигуру кланяющегося верховного дьявола с огромной головой из папье-маше. Целый полк маленьких дьяволят заполняет улицы; они снуют в толпе зрителей до самого вечера, пока не наступит время, когда все дети обычно ложатся спать, а менее «невинное» поколение опять окунается в вихрь бала, продолжающегося в залах клубов и других общественных заведений.
Не удивительно, что в среду, когда начинается первая неделя великого поста, у многих весьма скучный вид и покрасневшие глаза. Но позор тому, кто не смог выдержать всего. Ведь после трех дней и трех ночей празднества наступает самый интересный момент карнавала. В среду торжественно совершаются похороны карнавала…
На улицах города продолжают бродить толпы «оборотней». Парни в рваной одежде ходят с огромными куклами, которых они поят из бутылок ромом. Некоторые везут этих огромных, сосущих ром «бэби» в детских колясках. Но основная тема среды — черное и белое.
Все участники карнавала должны быть в соответствии с ритуалом одеты в дьявольские черно-белые одеяния, причем, чем они будут глупее и смешнее, тем лучше. Женщины в старых рваных фраках, а мужчины в девичьих корсетах и лифчиках, в длинных кальсонах и в других совершенно невероятных одеждах разъезжают на велосипедах среди пешеходов и оркестров. Негры, взявшись за руки, идут цепочкой, вымазав полголовы мелом, а европейцы половину головы вымазывают сажей.
Один из участников карнавала в этот день символизирует саму Смерть. Он одет в черное трико с нарисованным белым скелетом. Это сам бог Вэвел — символ карнавала. В восемь часов вечера того же дня его чучело — Буа-Буа — официально сжигают в парке «Ла Саван», окруженном «траурной» толпой кричащих в экстазе людей.
На следующий день все улицы, как по мановению волшебной палочки, опустели. Радость и веселье сменились мертвой тишиной. Настал четверг. Но и этот день принес мне удачу, я спокойно купил билет на первый самолет, идущий через Гваделупу на Сен-Бартельми, где меня ожидали новые приключения…
На этот раз я покинул Фор-де-Франс и Мартинику с чувством удовлетворения. Во время одного из карнавальных дней я успел еще раз посетить Сен-Пьер, город, разрушенный во время извержения вулкана Мон-Пеле в 1902 году. Кроме того, в. обществе корреспондента газеты «Франс-Антиль» я исколесил остров вдоль и поперек и пополнил свои впечатления о нем. Мне удалось посмотреть Ла Пажери — руины бывшей богатейшей плантации на юге Мартиники, где родилась императрица Жозефина и где она была окрещена именем Мария Жозефа Розе Ташер де ла Пажери[110]. Там сейчас небольшой музей, среди экспонатов которого есть вещи, принадлежавшие Наполеону. Музей создал нынешний владелец имения — коричневокожий ветеринар и председатель «Инициативного синдиката Мартиники» Робер Розе-Розетт, которому за это злые языки дали прозвище мсье Жозефи.
Через несколько месяцев, возвращаясь с Барбадоса в Европу, я еще раз заглянул по пути на Мартинику. Это был уже мой седьмой приезд сюда. К этому времени я очень устал. Давали себя чувствовать тропики, да к тому же я был буквально переполнен впечатлениями от посещения более чем двадцати различных островов. Поэтому я уже был не способен ни на какие «вылазки» на Мартинике.
И все же, когда я ступил на борт парохода, на котором должен был вернуться в Европу, меня охватила грусть. Хотя этот яркий, своеобразный остров с пестрым населением изучать гораздо труднее, чем любой из британских островов, но это дает бесконечно много. Причудливая комбинация из французской и афро-карибской культуры с отдельными элементами, внесенными из Леванта, Индии и Восточной Азии, создает такое огромное впечатление, что, вероятно, совсем не обязательно иностранцу оставлять на Мартинике свою куимбиозе, чтобы навечно сохранить любовь к этому острову.
Дома я часто и с удовольствием достаю пластинку с записями народных песен в исполнении «фольклорной группы» этого острова. Кроме карнавальных песен я охотнее всего слушаю «Адье, Фулар» — традиционную песнь расставания, исполняемую обычно при отплытии в Гавр больших океанских судов с сотнями эмигрантов из Фор-де-Франса, большинство из которых никогда уже не увидит своей маленькой родины у Карибского моря.
ВСТРЕЧА В АТЛАНТИКЕ
