Глаза потрясенного Рэдклиффа широко раскрылись, и он секунду молчал.
— О, нет, сэр! Вам не понравится гадость, которую у нас здесь пьют. Это настоящая моча, сэр. Я пошлю…
— Ерунда. Зовите вагончик.
Последовало замешательство, которого Ян уже не замечал. Он вновь принялся за распечатки, отмечая самое важное. Подошла служанка, вытирая руки о юбку и кланяясь ему. Рэдклифф выскользнул за дверь и вскоре вернулся с чистым полотенцем, которым она принялась усиленно протирать одну из кружек. Наконец, кружка была наполнена и поставлена на поднос.
— Вы тоже, Рэдклифф. Это приказ.
Чай был горяч, и, пожалуй, это все, что он мог о нем сказать. Кружка — толстая, обшарпанная.
— Очень хорошо, — сказал Ян.
— Да, Ваша честь, так и есть. — Над второй чашкой приподнялось лицо с умоляющими глазами.
— Нам следует повторить.
Ответом было молчание, и Ян совершенно не знал, с чего начать. Молчание длилось, пока он не допил чай, и ничего не оставалось, кроме как вернуться к работе.
Нужно было провести не только калибровку, но и несколько ремонтных операций, упущенных из виду во время его отсутствия. Ян ушел в работу с головой, и было уже далеко за шесть, когда он зевнул, потянулся и обнаружил, что дневная смена разошлась по домам. Хватит на сегодня. Он сложил бумаги, натянул отороченное овчиной пальто и вышел. Вдали от Красного моря, звезды мерцали в небе, как льдинки, и было очень приятно сесть в машину и включить обогреватель.
Он хорошо потрудился. Контрольная установка работала прекрасно, и если он проявит требовательность, текущие ремонт и монтаж будут ускорены. Ян крутанул баранку, чтобы объехать велосипедиста, неожиданно появившегося в лучах фар. Темные одежды и черный велосипед без отражателей. Неужели они никогда ничему не научатся? Пустые поля по обеим сторонам, нигде ни единого дома. Что, черт возьми, этот человек делает здесь, во тьме?
Следующий поворот дал ответ на вопрос. Впереди, у дороги — светящиеся окна и освещенный дорожный знак. Конечно же, это общественный бар. Он сотни раз проезжал мимо, даже не замечая его — не было причин. Ян притормозил. На вывеске красовалась надпись «Железный Герцог» и портрет самого Герцога с высоко поднятым аристократическим носом. Но клиентура не такая уж аристократическая: вокруг ни одной машины, лишь велосипеды прислонены к стене фасада. Не важно, что он не видел этого здания прежде.
Ян поставил машину на тормоза. Ну да, разумеется. Он зайдет сюда, выпьет, поговорит с людьми. В этом нет ничего предосудительного. Завсегдатаи, конечно, будут ему рады. Все-таки какое-то разнообразие в этот холодный вечер.
Ян захлопнул дверцу, запер машину и побрел по промерзшей земле к парадной двери. При его прикосновении дверь широко распахнулась, он вошел в большую, ярко освещенную комнату; здесь висели густые облака дыма дешевого табака и марихуаны. Из настенных динамиков лилась громкая, заунывная музыка, в которой тонул разговор людей, томившихся у стойки или сидевших за столиками. Он с интересом заметил, что женщин не было. В обычных барах женщин-посетительниц обычно больше половины. Он отыскал окошечко бара и постучал, чтобы привлечь внимание бармена.
— Да, да, сэр, очень рад, что вы посетили нас, сэр, — сказал человек, быстро появившийся в окошке. На его жирных губах застыла предупредительная улыбка. — Что желаете?
— Хорошую порцию виски. И что-нибудь для вас.
— О, спасибо, сэр. Я тоже буду виски.
Ян не заметил названия на наклейке, но виски оказалось крепче, чем то, к которому он привык, зато цена очень низкая! Этим людям не на что жаловаться.
В баре стало просторней. Ян обернулся — за ближайшим столиком сидели Рэдклифф и несколько рабочих с завода Налажена. Ян помахал и подошел к ним.
— Что, Рэдклифф, решили отдохнуть?
— Можно сказать и так, Ваша честь. — Слова были холодны, тон официальный; похоже, люди были смущены.
— А что если я к вам присоединюсь?
Последовало нечленораздельное бормотание, которое Ян принял за согласие. Он взял от соседнего столика пустой стул, сел и огляделся. Его взгляд не встретился ни с чьим взглядом — казалось, всех необычайно заинтересовали стоящие перед ними литровые кружки с пивом.
— Холодная ночь, правда?
Один из сидевших звучно отхлебнул, и это было единственным ответом.
— Зима, очевидно, еще несколько лет будет холодной. Это называется «малый климат» то есть, небольшое изменение погоды в течение крупных погодны циклов. Нам не грозит новая ледниковая эпоха, но эти холодные зимы еще успеют порядком надоесть.
Его посещение явно не вызвало взрыва энтузиазма, и внезапно он понял, что строит из себя идиота. Зачем он сюда притащился? Что ему нужно от этих тупоумных болванов? Сама идея была дурацкой. Он опорожнил бокал и оставил его на столе.
— Отдыхайте, Рэдклифф. И вы все тоже. Увидимся утром за работой и обязательно сдвинем установку с мертвой точки. Работы еще много.
Они что-то пробормотали — он даже не стал вслушиваться. Черт с ними, с теориями и блондинками на субмаринах. Эту затею нужно выкинуть из головы и оставить все как прежде. Глоток холодного воздуха после чада в баре приятно освежал. Машина стояла на месте, а над открытой дверцей склонились двое.
— Эй! Что вы там делаете?
Ян бросился к ним, скользя по обледенелой земле. Они быстро обернулись — белые пятна лиц — затем побежали во тьму.
— Стоять! Слышите вы! Стоять!
Взломали его машину, бандиты! Это им так не пройдет, Он бросился вдогонку за угол здания, и один из них остановился, повернулся к нему…
Ян не заметил, как мелькнул кулак, лишь почувствовал взрыв боли в челюсти и упал.
Это был мощный жестокий удар, и Ян, вероятно, на секунду—другую потерял сознание, а потом обнаружил, что стоит на четвереньках и трясет головой от боли. Вокруг раздавались крики и топот, потом чьи-то руки схватили его за плечи и подняли. Кто-то помог ему добраться до паба, и там, в маленькой комнате, он рухнул в глубокое кресло. На лоб ему положили холодное мокрое полотенце. Почувствовав колющую боль в челюсти, он взял полотенце и стал прижимать его сам. Он поднял глаза на Рэдклиффа, сидевшего наедине с ним в этой комнате.
— Я узнал человека, который меня ударил, — сказал Ян.
— Не думаю, что вы могли его узнать, сэр. Я думаю, он не из тех, кто работает на заводе. Я велел присмотреть за вашей машиной, сэр. Похоже, ничего не исчезло, вы быстро вернулись. Похоже, дверцу немного повредили, когда открывали.
— Я сказал, что узнал его. Я отчетливо видел его лицо. Он работает на заводе.
Холодный компресс помог.
— Сэмпсон, что-то наподобие этого. Помните человека, который пытался нас спалить? Симмонс, вот как его звали!
— Этого не может быть, сэр. Симмонс умер.
— Умер? Не понимаю. Две недели назад он был совершенно здоров.
— Покончил с собой, сэр. Не мог смириться с мыслью, что опять придется нищенствовать. Он несколько лет учился, чтобы получить работу. А работал всего лишь несколько месяцев.
— Послушайте, перестаньте укорять меня. Вы со мной согласились, когда я сказал, что мы не можем оставить его на работе. Помните?
На этот раз Рэдклифф не опустил глаза, и в голосе его была необычная твердость.
— Я помню, что просил вас оставить его. Вы отказались.
— Не хотите же вы сказать, в самом деле, что я повинен в его смерти?
Рэдклифф не ответил, и отсутствующее выражение лица не изменилось Он не потупил глаз. Взгляд отвел Ян.
— Решения администрации порой бывают суровы. Но их необходимо выполнять. И все же я клянусь, что это был Симмонс. Выглядел он в точности, как тот.
— Да, сэр. Это его брат. Вы разыщете его довольно быстро, если захотите.
— Что ж, спасибо, что сказали. Полиция легко решит этот вопрос.
— Решит ли, инженер Кулозик? — Рэдклифф выпрямился в кресле, и в голосе его появились интонации которых Ян прежде не замечал. — Неужели вы донесете? Симмонс мертв, разве этого недостаточно? Брат присматривает за его женой и малышами. Все они нищенствуют. И будут нищенствовать всю жизнь. Вас удивляет, что он зол? Я его не оправдываю, ему не следовало этого делать. Но если вы его простите, люди будут вам благодарны. Он ведь не был таким, пока не лишился брата.