Барон и его дочь сперва поселились в гостинице «Четыре Сезона».
Иногда из окон Эдда принималась высматривать среди тысячи незнакомцев, ходивших в бани (среди них англичане, американцы, датчане, шведы, испанцы, русские, поляки, итальянцы, швейцарцы, голландцы, бельгийцы, немцы и более двухсот князей со своей свитой), одного молодого человека, который привлек ее внимание, к которому она бы бросилась в объятия и сказала: «Заберите меня с собой! Спасите от себя! Полюбите меня, чтобы я смогла полюбить вас!»
Ночами она не спала, думая об Эрико, слепом псе Одине, о пещере Геклы, горячих выбросах, красных мхах: «Какой счастливой я была тогда! Почему я покинула эти холодные земли и нежное общество моих овечек? Там моя душа спала во сне слабоумия и не знала чувств, была чистой в своих намерениях, моей вселенной была я сама! Эрико похоронил бы меня рядом с матерью».
В театре, где играли в ту пору лучшие актеры Европы, ее обычно приводили в восторг мрачные трагедии, а когда одни плакали, она наслаждалась жертвами и горем персонажей. Эфигению ослепили, Дездемону соблазнили. Она влюбилась в Отелло; следовала за Шактасом, как Атала сквозь американские сельвы.
Под руку с отцом она посещала игровые залы, располагавшиеся в левом крыле здания, и проигрывала много золота в рулетку, которую предпочитала знать. Иногда выигрывала, но вскоре это ей надоело, и она уходила от столов так быстро, что отец едва поспевал за ней. Куда шла? Даже она не знала. Сбегала. Но от кого? Вероятно, от себя самой.
В главной части здания был зал, где танцевали любимый вальс. Эдда иногда посещала его и танцевала до тех пор, пока не падала без сил. Каким же прекрасным становилось ее лицо, разрумянившееся от возбуждения!
Эти судорожные порывы выматывали Эдду, и она закрывалась в комнате на несколько дней, не встречаясь даже с отцом. Тот, между тем, заказывал для нее платья, украшения, медальоны – все, что могло тешить гордость красивой женщины, или успокоить смятенную душу обожаемой дочери. Однако, все было напрасно: Эдде ничего не нравилось. Она не была девушкой, не была женщиной. Роскошь портила ей настроение.
Бани Висбадена находились в центре города и открывались с семи часов утра, согласно немецким обычаям. Народу было полно, и день проводился в поисках впечатлений или развлечений. Именно этим и занималась бывшая канонесса, которая привлекла внимание купальщиков статью, удивительной бледностью лица, густотой волос, великолепием и чудачествами.
Возвращаясь из Бибриха, Эдда встретилась с молодым кабальеро, хорошо одетым, молодцевато сидевшем на пылком скакуне. Его сопровождали еще четверо наездников благородной внешности. Молодой человек заинтересовал Эдду, и она спросила у отца о нем. Тот ответил:
- Это младший сын герцога и герцогини Нассау. Он направляется ко дворцу, из которого мы вышли.
- Значит, он почти князь.
- Да, потому что герцогство Нассау всегда считалось конституционной монархией. Это одна из самых знатных семей Германии.
Эдда хлестанула коня, как будто слова отца вызвали в ней злость, но вскоре позабыла о досаде после изящного поклона, которым ее одарил молодой человек. Она подумала: «Он улыбнулся мне, как князь, а не как мужчина. А я женщина, а не княгиня».
Однажды барон представил Эдду сеньоре маркизе де Эхина, которая приняла ее радушно и с первой же минуты назвала дочерью. Эдда с радостью поддержала отношения с подругой отца. Еще ее представили сеньоре дель Пау, которая была моложе маркизы, приятной в обхождении, очень образованной и изящной. Обеих барон попросил одомашнить, как он выразился, наклонности его дочери, заставить ее полюбить мир и во что бы то ни стало удалить ее от пути в монастырь.
Те благородно обращались и привязались к ней. На несколько дней настроение Эдды переменилось, но вскоре вернулось к своей обычной грусти, а когда маркиза представила ее своему сыну, очень достойному молодому человеку, Эдда с равнодушным уважением поприветствовала и сбежала от него, словно ей не понравилось его общество. Однажды тот предложил ей прочесть очень модный по тому времени роман, но Эдда отказалась:
- Благодарю, кабальеро; я не люблю читать книги.
Молодой человек удивленно посмотрел на нее и замолчал. Его поразила грубость и безразличие Эдды.
По завершении купального сезона иностранцы стали возвращаться в свои семьи. Когда маркиза де Эхина прощалась с кабальеро де Раузан, тот вручил ей запечатанный пакет.
- Что это? – спросила сеньора.
- Ваши письма. Я хранил их как зеницу ока и перечитывал по многу раз, как книги о путешествиях в волшебные страны, которые в былые времена я объездил в хорошем обществе. Но наша молодость и мечты ушли; с прошлым следует порвать.
- Хорошо, что вы вспомнили, я тоже принесу ваши письма, – сказала маркиза и вручила барону такой же пакет.
- Если бы молодые знали, – сказал кабальеро, – что все человеческие страсти заканчиваются равнодушием, костер превращается в пепел, то не придавали бы им значения и искали бы счастье подальше от этих коварных волшебниц.
- Молодые не знают об этом, Уго, как и мы не знали когда-то; и хорошо, что не знали, потому что Всевышний сотворил мир не для отшельников, а для обоих полов.
- Вы могли бы снова полюбить меня, Анхелина?
- Да, если вернете мне двадцать лет, а вы – свои года. Найдите для этого причину, и она оживит ваши чувства.
Когда барон попросил об услуге сеньору дель Пау, та сказала:
- Если бы не ваша дочь, то мы с вами бы не встретились. Как же меняются времена!
- Да, меняются, как и положение. Отдалилось от вас не мое сердце. Вы замужем, а я женат. У меня есть супруга и дочь.
Так сказал барон, подумав, что ему больше нечего добавить.
- Мы еще увидимся?
- Может быть, в Париже, хотя бремя лет уже окутывает меня туманом, а я хочу покоя. Как Ахиллес, я скроюсь в своем шатре. И мне понадобится больше отваги, чем у героя Гомера, чтобы остаться в нем.
- У вас бесподобная дочь, достойный продолжатель ваших любовных безумств. Но Троя разрушена, сила вашего влияния уже ослабла.
- Вы намекаете на мои года?
- А также на Эдду.
- Ай! Фанни, моя дочь строптива, и мое самое огромное желание – найти ей мужа.
- Нет, Уго, Эдда не строптива, Эдда страдает. Попробуйте заглянуть ей в душу.
- Она что-то сказала?
- Сказала достаточно, чтобы пожалеть ее. Холод полюса заледенил ее до самых костей, мир Европы для нее – это сказка. Не противьтесь ей. Позвольте ей делать то, что она хочет. Если это прихоть, то она пройдет. Время очистит ее намерения или разгонит их прочь. Она сказала: либо монастырь, либо самоубийство.
Барон что-то подозревал, но когда глаза его раскрылись, и он взглянул на нее отстраненно, то порвалась нить подозрений, охвативших его душу: Эдда помешалась.
К концу сезона Эдде наскучила гостиница «Четыре сезона», и она переехала в Курсааль, роскошное сооружение, расположенное в глубине сквера у источника пресной воды. Позади Курсааля был огромный пруд с лодками, чуть подальше был красивый сад. По обе стороны фасада находилась галерея арок с высокими колоннами, магазинчики с конфетами, книгами, гравюрами, фруктами, сигаретами. И наконец, перед фасадом Курсааля на улице Вильгельма была просторная лужайка с колоннами.
В этом прекрасном особняке пожила немного повеселевшая дочь Сулины и сеньора де Раузан, но потом снова впала в обычное уныние.
В Курсаале барон получил новые письма от Мана. В них верный слуга просил его поскорее вернуться в Тускуло.
- Нет срочного дела, чтобы направиться туда, – сказал кабальеро, – Ман зовет меня, но это не причина. Ошибки жены имеют трагический конец, а я не хочу сражаться с соперниками, которых она соизволит предоставить. Пусть следует своей дорогой. Если ее долг, честь и совесть не в силах объяснить, то я не хочу, чтобы ее нравственность стала причиной моего возвращения.
VII I