— Вендетта? — негромко произнёс я. — Лея может не разрешить, потому ты спешишь провернуть её, пока она не влезла со своим запретом?
Сирена повернула голову и уголки губ её расплылись в еле уловимой улыбке. Затем она сделала жест следовать и подошла к «голубым скорпионам», охранявшим положенных в ряд с руками за головой местных гвардейцев, кто блокировал нас.
— Выяснили?
— Да, сеньора полковник, — кивнул офицер, командующий приехавшими нам на помощь. — Этот.
— Сам?
— Сам. Вон его комвзвода, а вон там самый главный. Говорят, что приказа на поражение не давали, и я им верю. Просто… Сволочи они недисциплинированные, вот они кто! — Скорпион хотел высказаться жёстче, но не стал. Произошедшее, стрельба на поражение без приказа, не укладывалось в его, старого служаки спецназа, голове.
— Розали, в расход, — бегло бросила Сирена.
— Есть, сеньора! — И идущая за нами девочка из игольника прикончила виновного в начале перестрелки и гибели Берты, первой нашей погибшей. «Голубой скорпион» скривился, но ничего не сказал — что такое корпус в отличие от гвардейских недоумков он знал.
— Розали, того красавчика, — кивок в сторону Орейро, — мне в машину. И поехали, возвращаемся на базу.
Лейтенант, избитый, с переломом рёбер (не знаю как и кто, знаю только итог; наверное сопротивлялся) валялся в проходе между сидениями. Мы с Сиреной сидели на сидениях напротив друг друга, стараясь друг на друга не глядеть, и молчали.
— Сеньора полковник? — закинул я пробный мяч.
Она вздохнула каким-то своим мыслям и кивнула.
— Да, можешь начинать.
Я коварно улыбнулся и пнул лейтенанта каблуком туфли.
— Ты, морда! Будем говорить?
— Пошёл ты!
— Серьёзно? — Я противно оскалился. — Орейро, ты ещё не понял, что виноватым за дружественный огонь сделают ТЕБЯ? Тебя-тебя, родной ты мой лейтенант! А кого ж ещё! Сам сказал, ПОКА у корпуса и ангелов есть законные права на беззаконие. И только от твоего признания и раскаяния зависит, что именно тебе предъявят и сколько попросят.
— Пошёл ты! — повторился лейтенант.
— Хуан, у нас нет времени, а я знала, что так будет и решила немного помочь тебе. — Сирена вытащила из отсека между стенкой и сидением маленький чемоданчик, передала мне. Я положил его на своё сидение, открыл. Внутри на специальных кронштейнах был закреплён иньектор, а с другой стороны в небьющейся оболочке лежали шприцы. Дюжина. Запаянных. С абрикосового цвета жидкостью в ампулах.
— Что это? Сыворотка правды? — нахмурился я. Сирена покачала головой.
— Нет. Сыворотка влияет на сердце — оно может во время допроса отказать. Или на печень — последствия будут чуть позже, но весьма плачевные. Или на почки — с тем же результатом. Тут же — чистый нейротоксин. Безвредный для организма, но вызывающий неимоверную по силе боль. Бьёт, как ты можешь догадаться, по нейронам, по нервной системе, сводя от боли с ума. И никаких последствий!
Судя по хрюканию сеньора на полу, он с таких перспектив лишь рассмеялся.
— Но с другой стороны, мы можем держать человека на этом препарате сколь угодно долго, — добавила она, картинно хмурясь. — И скажу по секрету, только между нами — подмигивание, — и это чистая правда, во время испытаний один из заключённых утопился в собственной моче. Специально опорожнился и захлебнулся, чтобы не испытывать боль. А другой — разможжил голову о стену камеры. Всего лишь на четвёртый день опыта. Разработчики препарата не догадались проводить исследования в мягких комнатах с оббитыми стенами, как в психбольницах, и потеряли испытуемого. Потом этот недостаток исправили, но это было потом. Так что прошу, сеньор твой, — кивнула она на лейтенанта. — Один укол действует шесть часов. Ощущения незабываемые. — Коварный оскал. И я понимал её — так сдерживаться, чтобы не пристрелить виновника гибели четверых ангелов… Многого стоит.
Зарядил иньектор привычными движениями, буднично. Бегло бросил:
— Есть разница куда колоть?
— Нет, всё равно, — отмахнулась сеньора.
Сделал укол в бицепс.
— А теперь смотри, первая стадия. Расширение зрачков. Повышается потоотделение. Далее пот льёт градом, а руки начинают подрагивать, — начала она комментировать происходящее с лейтенантом. — А вот вторая, сеньора скрючило — процесс пошёл. Теперь минут пять будет расти сила боли, пока вещество не разнесётся по организму и не затронет всю нервную систему. Сейчас его будет корёжить, но сеньор будет хорошо себя осознавать и ругаться.
Сеньор, действительно, начал выдавать многоэтажные конструкции. Но кого он ими хотел удивить?