— Разумный подход, — заметил Роман.
— Да я вообще практичный человек! — улыбнулся я. — Да, какой-то далёкий незаконный неофициальный потомок кого-то из Веласкесов поучаствовал в моём рождении, но кто он — не имею ни малейшего понятия, да и если честно и искать не хочу. Веласкесы на это смотрят никак, для них что есть этот аргумент, что нет — фиолетово. Для всех них. Главное кто я есть сейчас, а не что у меня в крови.
— Сурово! — закивал Полпольский. — Но справедливо.
— Жизненно. — Я пожал плечами. — Вернусь к корпусу и вопросу радиослушателей. Таким образом совпало сразу три фактора, и меня, как добровольца, заперли на базе и подвергли тотальной обработке.
— Обработке чем? — А теперь Роман был искренне любопытен, ибо по следующему блоку моей жизни информации не имел никакой. — Тебя били? Заставляли не чувствовать боль? Травили психотропами? Это вопросы, которые посыпались в чат, я краем глаза успеваю некоторые просматривать.
— Нет, но полёт мысли слушателей понятен. — Я покровительственно рассмеялся. — Нет, меня немножко погоняли по тренажёрам, подтянули физически, проверили на скоростные и выносливые характеристики. Ещё немножко научили драться, но именно немножко, так как база у меня уже была. Просто углубили и развили её. И это, кстати, тоже новое для них — гибридной техники рукопашки «под мужчин» у них не было, на мне они её не только испытывали, но в принципе разрабатывали. И будут «допиливать» без меня.
— Ты про тот стиль, которым уработал марсиан в вагоне метро перед марсианским погромом? — сверкнул глазами Полпольский. Скотина! Какая же он скотина! Нашёл когда вспоминать то дело!
— Да, немного. — Я сдержал высунувшего было голову дракончика на поводке. — Но я снова повторюсь, что и до этого был неплох в рукопашке. И даже почти занял место на первенстве города. Так что это просто новые для меня приёмы классики, не более. Чистый гибрид будут обкатывать не на парне с улицы, а в департаменте экстремальной медицины — это специализированная госструктура для подобных вещей. Не переоценивайте меня, пожалуйста.
— Хорошо, не будем, — кивнул ведущий. — Просто ОЧЕНЬ интересно, чем ты занимался там всё это время.
— Да не так долго я там и пробыл. — Я скривился и пожал плечами. — В основном на меня действовали психологически и смотрели, как восприму. Скорее экстремальная психология, чем медицина. Кто-то назовёт это промывкой мозгов, но я возражу, промывка — это что-то другое, это попытка насадить чуждые ценности, а мои ценности остались со мной. Они у меня и до этого были. Просто благодаря корпусу произошла деформация психики, и то, что было на заднем плане, выдвинулось на первый. И наоборот.
Я потерял нить, глубоко вздохнул. Ведущий не торопил и не перебивал.
— В корпусе нет промывки, — продолжил я. — Ангелы они… Как же попроще объяснить? — И сам не ожидал, что в этом вопросе возникнут сложности. — Ангелы — они не такие, как мы, и одновременно такие же. Деформация психики есть, но проявляется в другом. В отношении к самой жизни как таковой.
— Поясни, пожалуйста, — тихо, чтоб не спугнуть мои мысли, попросил Рома.
— Ну вот представьте себе приютских сирот, бывших бродяжек, — нашёл я слова. — Которые пришли с улиц, где действуют два незыблемых закона: «Умри ты сегодня, а я завтра» и «Человек человеку волк». На выходе же получаем из них боевое братство, где все — одна большая единая семья, где любая убьёт кого угодно за любую, даже кого не знает близко.
— Корпус — семья, — не обращаясь конкретно ко мне произнёс Полпольский.
— Да. — Я кивнул. — Коммуна. Боевой орден. И самое непонятное, что не укладывается в головах у окружающих — это презрение к смерти. Смерть — незначительный фактор, не стоит на нём так уж сильно заморачиваться.
Охраняя королеву — они телохраны, которые готовы гибнуть, если есть угроза нулевому объекту. В бою они — берсерки, которые также умирают, если надо, без трепета, стенаний, эмоциональных взрывов и пререканий. Точно такие же они и в жизни — поддерживают своих даже зная, что их собственная жизнь уж точно прежней не будет, или даже может оборваться. Готовность жертвовать собой и любой ценой защитить членов семьи-ордена, вот что такое корпус. Вот что такое деформация.
— Бусидо, путь меча, — произнёс Наото. — Жизнь — ничто. Долг — всё.
— Да, у этих философий много общего, — подтвердил я. — И эта система корпусом окончательно сформирована и испытана, более не требует доработок. И тем более сейчас корпусу нет смысла экспериментировать с мальчиками. Зачем, если текущая модель показала себя прекрасно?