— Ром, я понимаю о чём ты, — понял я намёки (а как не понять, если гигантские буквы в подтексте). Да, нам помогали. Но это не то, что не совсем то, что ты думаешь, а совсем не то. Это ЛИЧНЫЕ СВЯЗИ. Всё, что мы смогли сделать, сделано благодаря личным связям.
Но ирония твоя вызвана тем, что связи эти приобрёл лично я… Ну, кроме знакомства с доном Ромеро, парни всегда были его группой. Все связи, которые я использую для защиты, появились у меня благодаря корпусу. Ибо корпус это тайная, мягкая, но когда надо могущественная сила. Ветераны корпуса разбредаются по миру, занимают высокие должности, а как они относятся друг к другу — я только что пояснил. Кому-либо из ангелов достаточно прийти к ветерану, занимающему пост, достаточный для помощи, и помощь будет оказана. Нет — будет брошен клич, но выход найдут. Это орден, и это… Это на самом деле круто! — не смог я сдержать восхищения. — Время, что я пробыл там — это золотое время для обрастания связями, и ими и только ими я и пользуюсь. При этом того, на что намекаешь ты, нет — Веласкесы НЕ поддерживают нас. Изабелла Веласкес не поддерживает нас. Её высочество инфанта НЕ поддерживает нас. Наоборот, с интересом наблюдает, как будем барахтаться — любит психологические эксперименты. Нет, Рома, ты не прав. Связи решают многое, но мы ни разу не всемогущи, и завтра можем как все пойти по миру в разные стороны, занимаясь каждый своим делом, чем угодно, кроме музыки.
— Блин, ребят, это я к радиослушателям, — взял слово Карен, — поймите, нашу группу прикроют на раз. Если будет нужно. И связи Хуана первыми в этом заинтересованы. Мы воюем на два фронта, и против условной «крыши» тоже. Так что не надо инсинуаций.
— Ты только что, час назад, говорил о том, что проект «Цитадель» это проект власти, — парировал Полпольский, снова покрываясь испариной. — Которая пересмотрела взгляд на Обратную Сторону. Почему вам самим не быть звеньями одной цепи?
— Наверное потому, что я могу назвать день, когда мы решили переформатировать группу, — возразил я. — Никто ни до, ни после этого к нам не подходил и не помогал. Никто не брал под своё крыло. Не участвовал в нашей раскрутке. ТАК дела не делаются. Цитадель имеет колоссальную поддержку внутри Системы, им банально не дают заглохнуть даже тогда, когда «накрывают». Их операции проходят с ресурсами, которые есть только у силовиков — ни один частник такое не потянет. Если бы мы были чьим-то проектом, вас бы, всю Венеру, затопила бы информационная волна о нас! Сейчас мы бы обсуждали на топовых каналах Сектора наши стотысячные концерты в каждом из городов автономии. А мы сидим и курим бамбук на радио со средним суточным рейтингом двести тысяч, и это ещё неплохо. Я знаю, как организуются информационные волны — нет, Ром, ты не прав. Кстати, если бы у нас была «крыша», аполитичость и нонконформизм были тормозом, мы были бы яркой политической звёздочкой на шоу-небосклоне. Мимо!
— Я вам верю, — признался Роман. — Но к сожалению далеко не все так думают, как я. И факт того, что комитет по цензуре утёрся, когда вы в него плюнули…
— Я же говорю, личные связи, — заулыбался я. — Только и всего. Скажем так, пользуясь возможностью войти в двери для неформального общения с высокими людьми, я убедил пару могущественных кланов, что на Секторе можно заработать, извлечь из него выгоду. Выгоду получать будут они сами, мы для них — инфоповод, инструмент, не более. Но и они для нас — инструмент! Инструмент решения больших проблем. В бизнесе это называется взаимовыгодным сотрудничеством.
— Хитрая латинская сволочь! — громко отрезал Карен. — Вот кто наш Хуан. Надеюсь все поняли, что у него гадкий извращённый ум? А что он не понимает меры и идёт до конца, не зная слово «нельзя» и «невозможно» — он сам сказал. Громовая смесь!
— Угу. Профдеформация корпуса помноженная на византийскую хитрость, — констатировал с улыбкой Роман.
— Вот-вот. Она самая. Пусть плачут наши враги — это их проблемы, что они наши враги. Давайте споём?
— Точно! Давно пора! — поддержал Хан. — И я даже знаю, что именно мы будем петь.
— А ну давай, заряди, — поддержал я. Надоел этот разговор. Много сил отнимает.
— Я хочу признаться в любви! — высокопарно произнёс Хан, и глаза его засияли. — Как есть, в эфире. Это девушка… Хорошая девушка, — заулыбался он, глупо, как улыбаются только влюблённые. — Её зовут Роза. И она… У неё тоже профдеформация.
Пауза.
— Иногда это страшно, ребят, когда рядом с тобой ходячая машина смерти со сдвигом по фазе. Но с нею пипец как интересно; а ещё я всегда знаю, она не предаст и не ударит в спину. Мягкая и тёплая, как кошечка, становится вдруг опасной пантерой… Это… В общем, эту песню я посвящаю им, девочкам с изменённой психикой. Девчонки, вы супер!