Валерка неохотно запротестовал, но Андрей настоял. Как всегда.
– Не спорь, – тут не так много. – Нам с Татьяной деньги все равно тратить некуда. А ты себе еды нормальной купи и одежды приличной. Все-таки на новую работу устроился.
– Я ж сторожем, – протянул Валерка виновато.
– Ну и что. Сторожам что, прилично выглядеть не нужно? Все, давай, мне пора.
Он еще раз обнял племянника и вышел из квартиры.
***
– Ты утром опять сильно шумел. Я же тебя просила, – Татьяна отмывала тарелки от остатков ужина.
– Извини, я проспал. В следующий раз буду тише, – ответил Андрей.
– Да, – жена махнула рукой. – Ты так все время говоришь. Слышал, что по телевизору говорили? Снова, говорят, война начнется.
– Нет, не слышал. У меня на работе своя война. Это вы у себя там телевизор постоянно крутите.
– Ну а ты сериалы свои дурацкие смотришь. Это хотя бы жизнь, а у тебя что? – Татьяна составила мокрую посуду в шкаф, открыла упаковку вафель и со вздохом, полным страдания, плюхнулась на стул напротив. Так, что Андрей испугался за его прочность.
– Нет у нас там времени телевизор смотреть. Да и под землей все равно сигнала нет.
Жена только покачала головой и запила вафлю чаем.
– Ты сегодня поздно вернулся. Опять к Валерке ходил?
– Забегал на часок, – неохотно ответил Андрей. – У него все нормально.
– Я и не сомневаюсь, что у него все нормально. У него же работы то нет, а ты ему все денег носишь. Чего бы у него не нормально-то быть?
– Все, не заводись, – сморщился Андрей.
– А что мне заводиться? – Татьяна повысила голос. – Ты ему почти все свою зарплату носишь, а он ее пропивает.
– Не преувеличивай, – Андрей тоже повысил голос. – Какая тебе разница? У тебя зарплата вообще минималка.
– Да я хоть за минималку работаю, со своими-то проблемами, – она указала мясистыми пальцами на внушительного размера лодыжки. – Но все равно работаю. А он даже не пытается. И не будет! Пока ты ему подачки носишь.
– Работаешь! – Андрей усмехнулся, – Сидишь, мелочь принимаешь, туалетную бумагу выдаешь и в телек пялишься.
– Да пусть так, мне за это хотя бы деньги платят! – Татьяна перешла на крик.
– Он между прочим вчера на работу устроился! – крикнул в ответ Андрей.
– Ну да, – жена рассмеялась, из-за чего стол заходил ходуном.
– Да! Устроился. Сторожем в цех. Все, хватит! Я, сколько надо, всегда на комоде оставляю. Ни копейки еще не пропил и не зажал. Остальные деньги мои, и я делаю с ними, что посчитаю нужным.
Татьяна махнула рукой и откусила от новой вафли. Наступила пауза. Андрей отхлебнул остывшего чая и на душе стало мерзко. Он ведь и сам чувствовал, что Валерка надолго на новой работе не задержится, как и на предыдущих. Но все равно каждый раз надеялся. Настенные кухонные часы на фоне подсолнухов громко тикали.
– Ты не помнишь, какого цвета сапожки на Сережке были? – вдруг спросил Андрей, понизив голос.
Татьяна перестала жевать. Ее голос тоже, словно осип.
– Не помню, голубые наверно.
– А мне почему-то кажется, что желтые.
– Нет, – на нем тогда курточка синяя была, я точно помню. Мы же его в ней тогда и… Вместе с Сашкой. Я бы такие ему не купила. К курточке бы не подошли.
– А по-моему все-таки желтые, – снова сказал Андрей.
Татьяна не ответила, разглядывая свои пухлые пальцы.
– У него шапочка тогда желтая была, вязаная. Мне кажется сапожки как раз под цвет были, – продолжал Андрей.
– Боже! – вдруг вскрикнула Татьяна. – Ты меня с ума сведешь! Что с тобой такое? Споришь со мной постоянно, Сережку зачем-то вспомнил, – она встала со стула и со вздохом ушла в комнату не забыв захватить вафли.
Андрей остался сидеть с видом нашкодившего ребенка. Смотрел в кружку с чаем и вспоминал сон с Сережкой, стоявшем в мутной воде. Андрей иногда забывал, что сына потерял не только он.
***
На этот раз он мог двигаться. Андрей видел лицо брата. Саша сжимал руль синей нивы и разговаривал с ним через приоткрытое окно, держа в пальцах сигарету. Сережка сидел рядом на переднем сидении в той же желтой вязаной шапочке и синей курточке. Сын грустно и задумчиво смотрел перед собой, в точности, как тогда на круги в луже. Андрей почему-то уговаривал брата уехать. И чем быстрее, тем лучше. Саша ехать не хотел, но он просил его все настойчивей, и брат в конце концов согласился. Саша повернул ключ зажигания и мотор «Нивы» загудел. Андрей попробовал в последний раз разглядеть лицо сына через лобовое стекло, но не смог. Машина тронулась с места, а Андрей проснулся.
Он медленно открыл глаза. Сон не был кошмаром. Он был хуже, чем любой кошмар. Андрей уже говорил брату то же самое, только наяву и в тот самый день. Только тогда он не стоял у машины, а говорил с ним по телефону. Саша возвращался с дня рождения их близкого друга и долго отказывался от поездки. Говорил, что немного выпил, но Андрей настоял, чтобы брат забрал сына из садика в городе. Ведь сам он так устал после смены, так устал… В этом сне он снова не смог разглядеть цвет сапожек Сережки.