Она же старательно его избегала и без устали корила себя. «Как! Неужто я осмелилась полюбить, — восклицала она, — и полюбить простого пастуха! Что же за судьба у меня? Я предпочла добродетель красоте: казалось, небо сделало меня прекрасной, чтобы вознаградить — но как же я несчастна! Не будь у меня этой бесполезной красоты, пастух, коего я бегу, не стремился бы понравиться мне, и я не краснела бы, боясь тех чувств, что к нему питаю». Так она плакала, предаваясь горестным мыслям, и еще больше страдала оттого, что принимала возлюбленного за простого козопаса. Он был столь же печален и удручен: ему хотелось рассказать Брильянте о своем благородном происхождении, полагая, что в ней, быть может, пробудится тщеславие, а следом — и большая к нему благосклонность, но затем он убеждал себя, что она ему не поверит и попросит доказательств, а ему взять их будет неоткуда. «Как жесток мой жребий! — горевал он. — Я хоть и был безобразен, а все же наследовал отцу. Огромное королевство сглаживает многие недостатки. Теперь же, назови я себя принцем перед ней или моими подданными, — все напрасно: никто меня не узнает; только и принесла мне добра фея Благосклона, что, забрав мое имя и уродство, сделала пастухом, заставив страдать из-за прелестей безжалостной пастушки, которая едва меня терпит. О злая судьба, — говорил он, вздыхая, — сжалься надо мной или верни мне мое уродство и былое равнодушие!»
Вот каким горестным сожалениям предавался в одиночестве каждый из влюбленных. Но поскольку Брильянта по-прежнему упорно избегала Идеала, однажды он решил поговорить с ней, и, чтобы изобрести предлог, не рискуя ее ничем оскорбить, взял маленького ягненка, украсив его лентами и цветами; надел на него ожерелье из раскрашенной соломы, сделанное так искусно, что это был поистине шедевр; сам облачился в наряд из розовой тафты, отделанный английским кружевом, взяв в руки посох с повязанными лентами, а на пояс повесив сумку, — в таком виде он был прекраснее, чем все Селадоны мира[85]. Он нашел Брильянту сидящей на берегу ручья, который неторопливо струился в густых зарослях; ее барашки бродили вокруг. Пастушка была погружена в такую глубокую грусть, что толком и не следила за ними. Идеал робко приблизился к ней.
— Что я вам сделал плохого, прекрасная пастушка, — сказал он, — чем вызвал к себе такое отвращение? Вы не позволяете своему взору даже коснуться меня, вы меня избегаете. Неужели моя страсть так оскорбительна для вас? Или вы рассчитываете встретить более чистое и верное чувство? Разве мои слова и поступки не были всегда исполнены почтения и рвения вам услужить? Но вы, вероятно, любите кого-то другого, не мне предназначено ваше сердце.
Она тут же ответила ему:
Сказав так, принцесса ушла. Отчаявшись, влюбленный принц хотел было последовать за нею, но страдания его так усилились, что он упал без чувств под деревом. Ах! Суровая и неприступная добродетель, для чего страшитесь вы того, кому с ранних лет были так дороги? Он не в силах отречься от вас, и его страсть абсолютно невинна. Но принцесса остерегалась и себя не меньше, чем его; она не могла не воздать должное этому очаровательному пастуху, однако хорошо знала: надлежит избегать того, что чересчур любезно нашему сердцу.
85